Кузнечик

Родька, дождавшись Кузнечикового кивка, начал поднимать змея, стараясь ухватить его за брюхо – килевую планку, но тут ветер решил, что продолжать такую забаву без него – это сильно умалить его достоинство. Родька попытался крепче схватить рванувшегося из рук змея, размером чуть ли не поболее его самого, но с воплем выпустил, почувствовав, что ноги начали отрываться от земли. Змей довольно рыкнул, почуяв свободу, и на всякий случай дёрнул бечёвку в Тимкиных рук – а вдруг прокатит и можно будет рвануть на волю?

Прокатило. Тимка, не удержав палку с намотанной на неё бечевой, дёрнулся было её подхватить, но змей такого шанса ему не дал. Радостно порыкивая трещоткой, он шустро, зигзагами, то чуть не задевая крыльями землю, то по широкой дуге взлетая над деревьями, помчался к самому интересному в этих краях объекту – к крепости.

На этом его фарт и закончился. Палка с бечевой влетела в растущий неподалёку куст и намертво там засела. Змей разобиженно заверещал, крутанулся разок вокруг оси, выровнялся и затем, развернувшись к ветру носом, начал бешено метаться, пытаясь освободиться, почти доставая зубцы стены своим роскошным, струящимся на ветру хвостом. И тут его увидели и, определенно, оценили. Да так громко, что уши заложило, а змей окончательно потерял самообладание.

Услыхав под самым своим хвостом истошный, звенящий на одной долгой и очень высокой ноте девчачий визг, который перекрывал всё, включая его трещотку, змей рванул вверх, то упрямо задирая нос, то завывая трещоткой и вращаясь вокруг бечевы. Мчащийся к крепости Тимка даже тормознул от удивления. Нет, папка рассказывал ему и про звук, и даже про децибелы, но он тогда почти совсем ничего не понял. Зато сейчас отчётливо осознал: если в природе и бывают какие-то децибелы, то вот они – прямо сейчас на стене верещат.

Змей ещё раз поднатужился и таки смог оборвать бечеву, метнувшись в небо над крепостью. Визг умолк, как отрезало. Он мигом развернулся носом к противоположному берегу, намереваясь как можно быстрее смыться подальше от этого сумасшедшего строения, но тут в наступившей тишине раздался «клац», сразу за ним «вжик», змея что-то крутануло за крыло, и он, потеряв равновесие, со всей дури хлопнулся о поверхность реки.

– Вот гад, ушёл, – опечалился Родька.

– Всё, подох! – радостно сообщила выглянувшая из-за стены Млава, потрясая разряженным самострелом. – В реку упал. Вон, на волнах качается.

– Вот дура! Два пузыря на ветер! – Захар зло сплюнул и под обалдевшим взглядом наставника помчался в крепость.

Глава 2. …И наказание

Михайловская крепость Сентябрь 1125 года

Стоять перед начальством за со вкусом проделанные шалости Тимофею было не впервой. В иное время чуть ли не ежедневно приходилось отвечать перед старшими мастерами, а случалось, и перед самим дядькой Журавлём. Кузнечику даже стало интересно сравнить. С одной стороны, мастера в слободе – зло неизбежное, но знакомое. Как с ними говорить, мальчик вполне себе представлял. С другой стороны, в крепости уважения к его затее проявили куда больше. С непривычки, видать.

На «поговорить с мастерами-затейниками» собрались все наставники в полном составе, с боярыней Анной во главе стола. Ещё и заставили ждать перед дверью, за которой о чём-то долго совещались.

Кузнечик почти привычно принял стойку смирно перед разглядывающими его наставниками и размышлял о неизбежном.

«На испуг берут. А чего мы сделали-то? Запускали змея с наставником Макаром. Хм… Похоже, подстава получилась, а папку Макара обижать совсем не хочется. Ещё вон дядька Андрей одной рукой рукоять кнутовища выжимает. Тоже будет плохо, если обидится».

Задница у Тимки слегка зачесалась, чуяла, что опять придётся страдать за правое дело, но он даже не дёрнулся – нечего наводить взрослых на недостойные мысли.

«Ещё на складах пузырь без спросу взяли. Это значит, Захара с Родькой подставили. С другой стороны, они порядки вроде знают, значит, если б было совсем нельзя, то не дали бы. С Елькой и девчонками всё понятно – они не при делах. Хотя боярыня Анна вроде отвечать за меня на Ельку повесила. Вон и сейчас на неё зыркает».

Тимка осторожно покосился на боярышню.