Кузнечики [=Саранча]

г-жа Петрович: Это сразу видно.

Надежда: Не хорошо так говорить.

Петрович только пожимает плечами. Вот так стоят эти две женщины, каждая на своем конце жизни и лестницы, и смотрят друг на друга. Госпожа Петрович все-таки решает поднять свой огромный чемодан по крутым ступеням. Не понятно почему, но она так решила. И она начинает его поднимать.

Надежда: Ну, куда вы с этим чемоданом? Закрыто же.

г-жа Петрович: Все равно. Не стоять же ему так, посреди улицы.

Надежда: Какая разница?

г-жа Петрович: Пожалуйста, девушка, не надо больше испытывать мое терпение. Я пожилая женщина. Если хотите, помогите мне, если нет, оставьте меня в покое.

Надежда: Хорошо, подождите. Я помогу.

Надежда тянет чемодан, выбиваясь из сил.

Надежда: Что там у вас?.. Весь ваш гардероб?

Надежде, в конце концов, удается поднять чемодан по ступенькам к входу, к закрытому входу.

Надежда: Вот. И что теперь?

г-жа Петрович: Будем ждать.

Надежда: Чего ждать?

Г-жа Петрович теряет терпение. Выпаливает.

г-жа Петрович: Годо!

Надежда: Кого?

г-жа Петрович: Вы же, девушка, ничего не знаете. Сидите здесь, имейте терпение. Что-нибудь да произойдет.

И действительно что-то происходит. Из дома доносится слабый голосок. Поет бабушка Надежды. Надежда радуется.

Надежда: Слышите? Она здесь!

Надежда прислушивается.

г-жа Петрович: Что?

Надежда: Как «что»?

г-жа Петрович: Я ничего не слышу.

Надежда: Какой же вы сложный человек.

г-жа Петрович: Вы дерзкая и отвратительная.

Надежда: Я дерзкая? Но почему? Что такого страшного я сказала?

Г-жа Петрович смотрит на девушку с глубоким осуждением.

Надежда: И почему вы на меня так смотрите? Чем я вас так страшно обидела?

Г-жа Петрович обиженно отворачивает голову. Бабушка Надежды где-то в глубине квартиры снова начинает напевать. Надежда радуется, нервничает, кричит. Все в одно и то же время.

Надежда: Вот. Вот сейчас! Только не говорите, что не слышите!

Г-жа Петрович действительно ничего не слышит. Может, она немного глуховата, а может, и нечего слышать. Может, Надежда слышит то, что другие не могут слышать. А может, мы, благодаря ей, слышим то, чего вообще нет.

Надежда: Это моя бабушка! Это поет моя бабушка! Слышите?!

Надежда хватает г-жу Петрович за руку, трясет ее. Та пугается, уворачивается.

г-жа Петрович: Что с вами, девушка?!

Надежда ненормальным голосом зовет бабушку.

Надежда: Бабушка! Ба-буш-ка!!!

Пение опять прекращается. Надежда разочарована. А г-жа Петрович, как будто специально, говорит.

г-жа Петрович: Я ничего не слышу.

Да еще и добавляет.

г-жа Петрович: Там никого нет.

Надежда смотрит на эту женщину, стоящую перед ней, и все свое бешенство по отношению к старым людям, и из-за Симича, и из-за своей родной бабушки, которая ведет себя как дух, и из-за самой г-жи Петрович, она выражает так.

Надежда: Вы глупая, потому что старая. А поскольку вы старая, вы умрете.

Надежда уходит. Г-жа Петрович действительно старая, может, немного и глупая, и действительно умрет. Но не хорошо напоминать ей об этом. Поэтому она грустнеет.

г-жа Петрович: Как вам не стыдно!