Кузнецов. Опальный адмирал

— Я уже умылась, — сказала она и уставилась на Кузнецова. — Боже, так я вас знаю! Погодите, я сейчас… — Она вынула из-под лавки свой коричневый чемодан, достала из него фотоальбом, начала его листать. — Вот, посмотрите, разве это не вы?

Николай Герасимович поглядел на фотокарточку. Он стоял в кругу моряков.

— Вы правы, Дарья Павловна, это я, — произнес Кузнецов. — На подводной лодке…

— Рядом с вами стоит мой муж Федор Климов…

— Толковый был командир лодки, — сказал Кузнецов. — Я ему орден вручал, а потом мы сфотографировались. На память. В то время я был наркомом Военно-морского флота.

— Вот так морячок! А я-то, дура, бутылку просила вас открыть. Расскажу сыну о встрече с наркомом — не поверит. Фамилия-то ваша какая?

— Кузнецов Николай Герасимович. Но я уже не нарком, — грустно добавил он. — Чин у меня поменьше…

Поезд бежал дальше сквозь утренний туман.

Кузнецов сошел с поезда в Хабаровске, а Дарья Павловна поехала во Владивосток. Николай Герасимович тепло попрощался с ней, заметив:

— Возможно, я встречусь с вашим сыном, когда приеду в штаб Тихоокеанского флота.

— Мне бы этого хотелось, — улыбнулась Дарья Павловна. — Моряк вы опытный, и вам есть что сказать молодому офицеру. Опять же его отцу вы вручали орден на Северном флоте…

— Ну, здравствуй, моряк! — Маршал Малиновский подал Кузнецову руку. — Давно тебя не видел. В Испании ты, Николай Герасимович, был моложе. Сколько лет было тебе?

— Тридцать два года, когда приехал туда в тридцать шестом.

— На четыре года я старше тебя, моряк!.. И все же у меня седин меньше, чем у тебя. Война, да?

— Она тоже волосы посеребрила. — Николай Герасимович улыбнулся, но тут же посерьезнел. — Пришлось мне пережить немало тревожных событий уже после войны. Даже попал на скамью подсудимых. Правда, в тюрьму не посадили, а вот звезд на погонах поубавилось…

В кабинет вошел помощник главкома генерал Курочкин.

— Я хотел бы слетать во Владивосток, если не возражаете, — сказал он.

— Поезжай, Павел Алексеевич, на день-два. К нам вот прибыл новый заместитель главкома по военно-морским силам Николай Герасимович Кузнецов. — Малиновский кивнул на гостя. — Вы знакомы?

— В наркомате встречались. — Курочкин тепло пожал Кузнецову руку. — Извините, я тороплюсь…

— Так что у тебя за конфликт был с министром? — спросил Родион Яковлевич. — Да, а ты сюда с поезда?

— Прямиком, Родион Яковлевич. Даже не позавтракал. Такой уж у меня беспокойный характер: сначала служба, а потом все остальное.

— Завтрак мы сейчас организуем. — Малиновский нажал кнопку звонка, и в кабинет вошел адъютант, высокий, стройный майор с аккуратной прической. — Принеси нам чаю и что-нибудь поесть, да побольше.

Николай Герасимович рассказал Малиновскому обо всем, что выпало на его долю после войны, о том, как попал к нему в подчинение.

— У нас на море есть минные поля, так вот мне порой казалось, что я иду на корабле по опасному участку и вот-вот произойдет взрыв.

— Даже так? — поднял брови маршал. Он налил себе чаю. — На днях мне звонил Иосиф Виссарионович. Спросил, какова обстановка на Дальнем Востоке, как служба и прочее. А потом сказал, что вместо адмирала Трибуца ко мне направляется бывший главком Военно-морского флота Кузнецов. «Как вы, товарищ Малиновский, не возражаете?» — спросил Сталин. А чего мне возражать? Тебя я давно знаю, моряк ты башковитый, поэтому ответил: «Рад принять адмирала флота». А Сталин и говорит: «Он контр-адмирал», ну и про суд сказал, троих адмиралов посадили, а тебя сняли с должности и разжаловали. Я-то, Николай Герасимович, подробности о суде не знал. — Маршал помолчал. — Ну что ж, тогда принимай дела у адмирала Трибуца. А вот и он сам!

В дверях стоял Трибуц. Увидев Кузнецова, он смешался.

— Какими судьбами, Николай Герасимович?

— Судьба у нас одна — служба Родине, — ответил за Кузнецова Малиновский. — А прибыл он вас заменить, Владимир Филиппович.

Трибуц, кажется, не поверил маршалу.

— Любите вы, Родион Яковлевич, подшутить над нашим братом!

— А вот и не шучу. Вы же просились на Балтику?..

У себя в кабинете Трибуц забросал Кузнецова вопросами, и тот едва успевал ему отвечать.

— Кто потащил вас на суд Военной коллегии?

— Нашлись такие «герои», — чертыхнулся Николай Герасимович. И он рассказал подробности судилища над адмиралами.

Трибуц молчал. Ему было жаль Кузнецова: шутка ли, едва не упекли в тюрьму! Знал он Николая Герасимовича давно, знал как истинного моряка и великого патриота флота и ценил его прежде всего за то, что имел свое мнение, не боялся отстаивать его перед кем бы то ни было.

— Ну а как здесь взаимодействуют два флота? — нарушил затянувшуюся паузу Кузнецов.

— Зря разделили флот, — ответил Трибуц без раздумий. — К чему такие раздутые штаты? Два флота — два командующих со свитами, два штаба… Нет, надуманное дело… Да, а как твоя Вера, как сыновья?

— Спасибо, все хорошо. Устроюсь — напишу жене, чтобы приехала. Ей там нелегко: на руках два сына, а третий учится в училище имени Фрунзе. Виктору оно по душе.

Помолчали. Потом Кузнецов спросил:

— Ну а ты, ладишь с маршалом?