Квадратное время

Дорога по краю озера оказалась не смертельной, но тяжелой – сплошной скальник, вверх, через бурелом, заросли кустов на гребень, вниз, опять сквозь мешанину упавших за последние двести лет деревьев в узенькую долину между березок и кочек, до ручейка метра в два-три шириной, с черным от упавшей хвои дном, абсолютно прозрачной водой и невысокими, поросшими ольшаником берегами, после недолгой переправы опять вверх… И так пять раз на несчастных пяти километрах!

Наконец с верхушки сосны открылся узкий перешеек между двумя озерами, через который, собственно, и протекала река, чтобы чуть позже, буквально метров через пятьсот, но уже из нового озера,[59] уйти на столь желанный запад.

– Точно, Поньгома, – обрадовался я. – Не потерялась, путеводная моя речечка!

Однако видеть и дойти весьма разные вещи. Около часа мне пришлось «чавкать» бурой жижей в густых и высоких, метра под три зарослях камыша, прежде чем выбрался к темно-коричневой, почти неподвижной воде. Попробовал прощупать брод предусмотрительно захваченным шестом, но он легко уходил на три метра с гаком у самого берега, только в самом конце чувствовалось что-то мерзкое и топкое. От осознания того факта, что подо мной не земля в привычном понимании, а плавающий слой мертвого камыша, перепутанных корней, давно перегнившей травы, то есть зачаток будущего торфяного болота, заставил меня поежиться. Воображение услужливо подсказало образ чудищ, которые могут скрываться в обманчивой тиши подобных вод.

Но делать нечего. Наломал небольшой стог прошлогоднего камыша, туго перевязал, погрузил все вещи, раздевшись на радость камрадам комарам донага, пустился в плавание, едва сдерживая поднимающуюся из пяток панику.

Увы, на противоположном берегу меня поджидал подлый сюрприз. Сухого места не было! Болото, непроглядная стена камыша, наполненные водой ямы тянулись, казалось, без конца. Кое-где попадались провалы – узкие окна в бездонную торфяную жижу и призрачные, сгнившие в труху остатки березовых стволов, лопавшиеся в грязь при касании. Идти нельзя, под ногами все колышется, дышит, прогибается и булькает, того и гляди полетишь в трясину. Стоять, впрочем, тоже не получается – холодно и облако гнуса. Так что пришлось накинуть куртку, штаны, трофейные сапоги и натурально ползти на четвереньках с шестом-спасителем наперевес, чуть не подвывая от ужаса, на недалекий шум речного переката, положившись скорее на интуицию и удачу, чем разум.

Выход к Поньгоме как раз к месту впадения в нее с юга небольшого ручейка-притока показался праздником. Отдых и очищающее купание под лучами солнца, более ни о чем я не мог думать. А после вида здоровенных рыб, стоящих на перекате в ожидании пищи, в список неотложных мероприятий добавилась рыбалка. На сей раз вполне удачная, часа вполне хватило, чтобы вытащить на слепня и кузнечика трех полукилограммовых красавцев в белой блестящей чешуе и высокими, как флаг, спинными плавниками.[60] Поздний обед удался на славу!

К сожалению, от воспетой в европейской культуре послеобеденной сиесты пришлось отказаться. «Сделанный» десяток километров выглядел слишком несерьезно на фоне предстоящего маршрута. Поэтому, как ни хотелось завалиться в дрему с полным желудком, но через силу, с трудом и скрипом, но я заставил себя двигаться дальше – как обычно, на запад, вдоль реки.

Идиллия закончилась километров через пять, когда я выскочил на вырубку, к счастью, не свежую, скорее прошлогоднюю. Но сам факт! Вернувшись чуть назад, я выбрал подходящую сосну и полез наверх. Утешительного мало: впереди лоскутики полей или лугов, разгуливают бараны, чуть поодаль, с юга на север по дороге, как немыслимый признак цивилизации переваливается на ухабах, а порой и немного пылит непонятно как попавший в карельскую глухомань, похожий на черную ванну рыдван, скорее всего с большим начальством на борту.[61] И уж совсем у горизонта, над стеной леса язвами облупившейся позолоты торчит купол деревянной церквушки, с развернутым лицом ко мне крестом.

К гадалке ходить не надо, на мосту через речку действует застава. А выше по течению неизбежно встретится село – ведь никто нигде не поставит церковь посередине нигде. Так что придется обходить, и много. Хорошо, что чуть левее, межу полями и болотами есть хороший, выдающийся далеко на юго-запад язык леса. Вот по нему и идти… на рассвете, – решил я после недолгого колебания. Хотелось хотя бы еще одну ночь провести с комфортом, в тепле у костра, а для этого никак нельзя выходить в обитаемые места.

На всякий случай отошел назад, за холм, но все равно костер разводил с большой опаской. То есть небольшой, между двух выворотней, да вместо привычного воткнутого в землю лапника пустил на изготовление фронтального, дальнего от лежанки теплового экрана подвешенное на веревке одеяло.

Пусть оно промокнет от утренней росы, так что придется тащить потяжелевший рюкзак, зато через него гарантированно не будут видны проблески пламени. Спальный, традиционно брезентовый экран-навес сделал повыше и дополнительно замаскировал свеженарубленными сосенками.