Квадратный метр неба

— Куда ты убегаешь? Какие все и какое такси? Ты же подводишь только себя, Ассоль! Посмотри мне в глаза и ответь, что ты чувствуешь по отношению к Родиону!? Только прошу, не ври мне, скажи прямо и открыто, а не увиливай от ответа, будто я для тебя первый встречный, — эмоции захлестнули Питера, он возбудился, твёрдо решив, что назад пути нет.

— Я его… — глаза девушки стали влажными. — Я его уважаю… — Слёзы, одна за одной, начали стремительно скатываться по щекам.

— Что? Уважа… — Ассоль перебила Питера, не в силах больше избивать известную обоим правду:

— Прекрати, пожалуйста, — и девушка самовольно кинулась в его объятия.

Неожиданно пошёл дождь, подчёркивающий весь драматизм сложившейся ситуации. Люди в спешке разбежались в стороны, прячась от разбушевавшейся стихии. И только двое стояли на обочине тротуара, освещаемые фонарным светом. Два человека, которым было наплевать на то, что через полминуты они промокнут, им было наплевать и на то, что на них недоумевающе смотрят несколько десятков человек, они стояли, глядя друг другу в глаза, плакали и смеялись. Солёные слёзы смешались с тёплыми каплями дождя, превратившегося в ливень. Губы Ассоль и Питера соприкоснулись. Сначала медленно и робко, как будто спрашивая друг у друга: «Я не нарушу Ваше спокойствие?», но с каждой новой каплей, разбивающейся об плитку под их ногами, сила и полнота поцелуев возрастала. Это была не страсть, знакомая каждому, это были слова: «Я так по тебе соскучился», но передать их можно было только таким образом, полным нежности, самоотдачи и теплоты. Полностью промокнув, они не отступились друг от друга и на миллиметр. Если бы позволяли законы природы, их тела бы проникли друг в друга, чтобы сегодняшним вечером стать единым целым. Каждое их движение было пропитано лаской, каждый вдох и выдох проникнут вечностью. Они молча утопали друг в друге, под тяжестью любви у них подкашивались ноги, но они продолжали стоять, изо всех сил наслаждаясь мгновением. Мы можем часто видеть такие сцены в кинофильмах, за которые присуждают «Оскар», потому что актёры сыграли так, что в это поверил зритель. Мы можем прочесть описание поцелуя, особенно под дождём, в романе, снискавшем мировую славу. Мы можем увидеть картину известного художника, где поцелуй влюблённых так искусно передан красками, что и не возникает сомнения в его неправдоподобности. Но как часто мы являемся не наблюдателями, а действующими лицами таких сцен?

— Питер… — прервала поцелуй Ассоль. — Так нельзя… Это по крайней мере нечестно по отношению к Родиону.

— А разве всё изначально было правдой? — убирая мокрые волосы с лица девушки, спрашивал Питер. — Я не могу понять одного: зачем ты всё это затеяла? Неужели не было другого выхода?

— Мы же уже об этом говорили. Я чувствовала в этом необходимость, и, наверное, чувствую до сих пор… Ты непонятный, непостоянный, как ветер. Ты живёшь в мире мысленного хаоса, но для тебя это и есть порядок. Ты в этом живёшь и будешь жить, хотя, признаюсь честно, ты изменился. Я была приятно удивлена, когда ты мне поведал о своих планах.

— А ты не думала, что ты тот человек, который мне необходим. Ты единственная, Ассоль, которая сможет моей внутренней раздробленности придать смысл, заставить меня двигаться вперёд. Ты и так послужила рычагом к тем действиям, которые я сейчас совершаю. Былая жизнь — это сплошное течение реки, плыть против которого я не предпринимал попыток. Лишь только когда ты была рядом, я начинал слушать свой внутренний голос. И прошло почти восемь лет, прежде чем я его услышал, понимаешь? Не убегай насильно, не пытайся спрятаться от меня за людьми и вымышленными обстоятельствами.

— Я так боюсь… — Ассоль прижалась к груди Питера.

— Но чего? — спрашивал Питер, до конца не понимая страха девушки.

— Всего, Питер, всего… В тебе столько много этого всего, и с этим тяжело справиться.

— Иди ко мне… — Питер ещё крепче обнял Ассоль.

— Я и так рядом.

Дождь успокоился, и воздух наполнился необыкновенной свежестью. Возобновилось людское движение, а они как стояли вдвоём на обочине, так и остались на том же месте, — внезапно появившийся вечерний памятник романтике. И никто не посмел потревожит их. Любовь смешалась с грустью и тоской, ни Питер, ни Ассоль не знали, что ожидает их в будущем. Сейчас они были совсем рядом, вымокшие, влюблённые, по-своему счастливые. Но голос извне подсказывал им, что путь их будет усеян неопределённостью, преградами и потрясениями. Как бы им не хотелось, сегодня вместе они не уснут, как и не проснутся вместе завтрашним утром. Если бы жизнь была так однозначна, как нам её рисуют. Недостаточно хотеть, как и недостаточно стремится к осуществлению этого «хочу». Жизнь — это холм в множественном числе, оттого она так прекрасна и безобразна, оттого человеку и хочется жить.

IV