Квантор существования

Чтобы не беспокоить попусту домашних, экстренную летучку хозяин созвал непосредственно в здании Фонда. Сам явился в город, не поленился ради такого дела, пакостного и чреватого. По номерам охотничьего джипа и правам личность мнимого покойника была установлена представителями закона быстро и со старанием, не без надежды на вознаграждение. Так что уже к трем часам по полудни Миша, а с ним и вся Боевая группа имели сведения чуть ли не о всех подробностях наглого разбоя. Хотя достоверные предположения были налицо задолго до получения непосредственной информации из милицейских рук. Что дело дрянь, Мише стало ясно, еще когда от охотника произошел "пустой" звонок в условленное к передаче денег время. После связь с ним была прервана. А спустя без малого час в тревоге отзвонился и посланник высоких кураторов. Вскоре он прибыл на Плющиху собственной персоной, уполномоченный и нервный. Впрочем, заседанию посланник или "адъютант", как сам он указывал называть себя, не желая раскрывать инкогнито, помешать ничем не мог, а вот помочь – очень даже. "Адъютант", моложавый мужчина около средних лет, был, что называется, высоколобым, совсем не быкообразный, а скорее даже интеллигентного типа, если бы не сильный народный акцент, с неправильными ударениями и неточной фонетикой. Спустя первые десять минут общения с ним, и Мише и хозяину стало с почти стопроцентной вероятностью ясно, что кураторы к "бяке" не причастны совсем. Чутье подсказывало то же. Тем более что преставившийся курьер получателя был не просто тренированным наемником, пусть и доверенным, а не больше и не меньше, как родным племянником одного из надзирающих за конторой лиц.

Что опекаемые – также всего лишь невинно пострадавшая сторона, хозяин доказал самым надежным и наглядным способом. Просто-напросто привез с собой причитающуюся кураторам сумму. Всю до последней копейки. Взятую из неприкосновенных наличных запасов Большого дома. Но случай был особый, спокойствие и репутация дороже. Тем самым как бы давал понять: ограбление – ограблением, а долг – долгом. Одно другого не касается. Лихих ребят, конечно, будут искать, а коли надзирающие захотят поспешествовать, то контора отказываться не станет. "Захотят, еще как захотят", – заверил присутствующих "адъютант", и намекнул, что племянник был не просто так племянник, но непутевый в ранние годы и оттого любимый, и счет за него будет предъявлен особо. Сам же "адъютант" расслабился лицом, как только увидел деньги, положенные к выплате, и чуть было даже не поклонился в благолепии, когда хозяин не просто передал ему упакованные пачки, а еще с невыразимым достоинством извинился за неудобство и попросил денежный вопрос на сем считать исчерпанным. Словно не его несколько часов назад опустили залетные на баснословные доллары. "Адъютанту" оставалось только снять шапку.

После убытия удовлетворенного исходом беседы посланца у группы оставался один весьма больной вопрос. А именно: как вызволить Стаса или то, что от него осталось из скорбного покойницкого заведения? Милицейские служители и лично "адъютант" однозначно записали охотника в умершие души, и некоторые из группы были того же мнения. Однако, Ян, больше руководствуясь своим прошлым, печальным опытом так скоро выводов делать не стал. Все же "вампы" живучи, куда там кошкам, а что в морге подтвердили, так это еще ни о чем не говорит. Но даже мертвое тело оставлять в руках эскулапов было никак нельзя. Черт их знает, что могут накопать при вскрытии. По сему, как стемнеет, решено было идти на приступ больничного царства Аида и добыть хладные останки безвременно погибшего собрата.

Однако, идти никуда не пришлось. Штурм был отменен за ненадобностью. Не обошлось и без некоторой комичности.

Когда уже Макс с Сашком собирались в скорбную путь-дорогу из Большого дома, около половины девятого вечера, на периметре ограждения сработала сигнализация. А через несколько мгновений кто-то истово колотил в наружную дверь. Заплаканная Татка незамедлительно бросилась открывать, и вскоре из холла донеслись всхлипы и радостные охи вперемешку с ядреными, от души, матюками. Последними оживил траурную атмосферу охотник собственной персоной, он же и явился в гостиную вслед за, предвосхитившими его появление, звуками. Фигура его была нелепа и по зимнему времени забавна. Охотник прибыл к родным ларам и пенатам почти что обнаженным, словно греческий атлет, и совершенно босой. Из одежды на нем имел место один лишь тоскливо-зеленый врачебный халат, грязный и противно-вонючий, видимо, неоднократно использованный в прозекторской работе. К тому же одетый задом наперед, с распущенными завязками, которые не только не скрывали голый фасад, а наоборот, подчеркивали во всей его мокрой от снега эротичности. Ноги, грязные по колено, звучно хлюпали талой водой по паркету. И, конечно, мат продолжал струиться из уст страдальца непрекращающимся потоком. Лера и Машенька тактично отвернулись, а Рита, напротив, взирала на явление боевого собрата с любопытством ребенка, впервые отправившегося на экскурсию в зоопарк.