Квантор существования

Ритка уже была в курсе, что ее выход в свет назначен на сегодняшний вечер и заметно волновалась. К тому же она чувствовала, что за последние несколько дней ее тело утратило прежнюю силу и в желудке поселилось легкое ощущение не проходящего голода. Это означало скорое наступление следующей жажды, и организм сам напоминал ей о своих будущих насущных нуждах. Ритка беспокоилась, что из-за физического упадка может опростоволоситься на охоте и подвести Мишу, но по условиям ее сольного выступления Ритка должна была взять свою первую в жизни самостоятельную добычу именно в том состоянии, в котором обычно нуждающийся в подкреплении «соком» вамп и выходит на тропу войны. То есть, как не раз внушал ей Миша, условия на испытании будут по максимуму приближены к боевым. Но Ритку смущал еще один немаловажный для нее нюанс, и с вопросом «по поводу» она, не решаясь беспокоить Мишу, занятого у хозяина, подошла к многоумному Фоме. Фома пребывал в развалено-отдыхающем состоянии с небрежно вскинутой в руках книгой в разложенном под палящим августовским солнышком шезлонге. Он то ли действительно читал, то ли дремал, прикрывая глаза тощим фолиантом от прямых слепящих лучей. Но это ровным счетом ничего не значило, Ритка уже выяснила, что Фома готов чесать языком в любое время дня и ночи и даже сидя по нужде верхом на унитазе, были бы слушатели. Поэтому, подойдя к его ленивому ложу, Ритка постучала пальчиком по цветастой книжной картонке и негромко окликнула:

– Эй!

– А? Кто? Чего? – встрепенулся Фома. Все-таки он кемарил под тенью бумажных страничек и Ритка оказалась вроде нежданного будильника.

– Извини, не знала, что ты спишь. Я только кое-что спросить хотела, но раз так, я лучше пойду, чтоб не мешать, – схитрила Ритка, – прости, что разбудила.

– Нет-нет, погоди, – оживился Фома и привстал с шезлонга, – я не спал вовсе, а так, задумался. Что ты хотела узнать?

– Да, в общем-то, наверное, глупость, – на всякий случай потупилась Ритка: Фома больше всего на свете обожал тонкую лесть в адрес своих неординарных умственных способностей, – ты надо мной смеяться станешь.

– Любая глупость имеет место проистекать от людской необразованности. А над необразованностью умные люди не смеются, они ее, в смысле необразованность, устраняют, – возвестил с долей снисходительности Фома и пригласил Ритку, – ты присаживайся там, в ногах. Поговорим, разберемся. Я сейчас Тате покричу, чтоб она нам кваску холодненького принесла. Так в чем дело?

– Понимаешь, я вот тут подумала, а что если человек, которого я поймаю, ну, «корова» по-вашему. Что если он потом не умрет?

– Что ты имеешь в виду? Я что-то не вполне понимаю, – ответил Фома, почти как строгий профессор.

– Ну, я напьюсь, ну разве еще Стас, больше голодных у нас и нету. А «корова» возьмет и не умрет, и что будет, еще один вамп? Так мне ведь попадет!

– Ну, ты даешь! Неужели Мишка, чудак, ничего тебе не объяснил, – закудахтал мелким смехом премудрый Фома, – умрет, никуда не денется, а тело наши братцы тихо приберут. Или ты думаешь, что каждый, кого укусили, вампом становится? Ожившие мертвецы, зомби из гробниц? Бабьи сказки! Переродиться в вампа не так просто, это смертельно опасный процесс.

– Ну, у меня же получилось! – не поверила Ритка, решив, что Фома просто набивает себе цену как знатоку.

– Получилось. Получилось, потому, что вовремя добить не успели, а потом было уже поздно, и хозяин трогать тебя, дуреху, запретил, – Фома, кажется, говорил серьезно, – а сколько после с тобой провозились, чтоб ты не окочурилась, с того света вытаскивали.

– Я не думала, что все так плохо было. Я ж быстро поправилась! – возразила Ритка, все еще не доверяя.

– Это ты при знающем уходе поправилась. А без нашей медпомощи ты бы коньки к вечеру отбросила. Ты хоть знаешь, что в старину из укушенных выживал в лучшем случае один из десяти, и то если тогдашние вампы ходили за ним, как за младенцем?

– Не знаю я, мне не говорили. А почему?

– А потому! Слушай, что дяденька Фома тебя расскажет, пока добрый!