Квантор существования

В это день Рите так и не случилось дождаться от хозяина ни призывного знака, ни намека, ни малейшего нетерпения ее увидеть. Не получив приглашения в заветный кабинет, девушка все же рассчитывала хотя бы на вечерний визит в хозяйскую спальню, но и он не состоялся и даже не обозначился возможностью. Чем быстрее бежали стрелки часов, отсчитывая послезакатное время, тем ниже и ниже падал тоненький столбик термометра ее души, пока, к полуночи не опустился до абсолютного нуля. Рита не помнила, как поднялась наверх, как разделась и упала на мягкую, пахнущую свежестью белья кровать. Лежала без сна, все больше впадая в прострацию убийственной безнадежности. И только окончательно распавшись на крохотные частички горького горя, поняла с облегчающей ясностью, как недалека она и глупа. Что было бы ей сообразить ранее и так миновать страшный риф, чуть было не разбивший вдребезги хрупкую лодку ее любви, и принять вопиюще простую истину: не ожидать, терзаясь, то, чего дождаться было нельзя, а идти вперед самой. Невозможно, да и смешно было бы вообразить Яна Владиславовича, бегающего по дому в поисках Риты или пытающегося передать ей послание с приглашением через третье лицо.

Страшной нелепицей казалась теперь прозревшей Рите вероятность юношеских ухаживаний и книжных обольщений, несовместимых с величественным и высоким образом ее хозяина. Между ними не было равенства и никогда не могло быть, как нет ни одного клочка скалы на горной вершине, где можно было бы поселиться ничтожной долинной пичужке рядом с гнездовьем короля-орла. Хозяин и без того оказал скромной девушке великую честь, приняв ее безоглядную любовь, и был в своем праве и далее всего лишь брать то, что она смиренно положит к его ногам. И поняла еще, что пусть берет, что хочет и как захочет, лишь бы только брал, и более ей, Рите, ничего и не нужно. И честолюбие, и претензии, и самомнение, вздохнув, отлетели от нее, не без сожаления, и осталась только голая, ничем более не защищенная любовь.

К Рите, уже успокоившейся и умиротворенной, все не шел сон, и она лежала, раскинув руки, на спине, глядела в непримечательный потолок и думала о том, как завтра она постучится в заветную дверь и станет дожидаться ответа. И будет счастлива и благодарна без меры, коли услышит заветное «да!», а коли нет, что же, она придет еще раз. И еще раз, до тех пор, пока в ней не придет нужда. Урок, бездейственный, безмолвный и жестокий пошел ей впрок. И Рита находила детскую радость школяра в том, что правильно поняла и запомнила его. Она слегка позавидовала своей новоявленной подруге, мадам Ирене, которая, конечно, давно спит сладким сном, и ей не приходится разгадывать и решать головоломные ребусы чувств и отношений. С завтрашнего дня, решила Рита, она, как обещала, возьмет на себя деликатную миссию и отправиться искать подвигов Дон Кихота, помогая мадам в нелегком деле примирения. Потом, ощутив, наконец, долгожданное дуновение Морфея на веках Рита мысленно пожелала себе удачи, а мадам Ирене приятных сновидений этой ночью.

Рита ошибалась: мадам Ирена в своей спальне все еще лежала без сна, перебирая в уме тонкие нити опасной интриги, завязанной ее руками. Лишь в одном Ирена могла быть уверенна и спокойна: девочка поможет ей, по крайней мере, напустить проклятущему «архангелу», как про себя тайком называла она Мишу, густого туману перед глазами. Но использовать малышку без риска можно только в слепую, и некому доверять, даже и Стасу, хоть и любовник, но далекий от ее надежд, и не на кого положиться, кроме как на некую мадам Ирену Синицыну, то бишь, на саму себя. На какой-то короткий миг жало щемящей тоски по близкому, теплому плечу впилось в Ирену и почти успело выпустить внутрь нее яд слабости и смирения, но тут же было вырвано с корнем и торжествующе осмеяно. Сознание вновь потекло ровным потоком, выискивая омуты и гибельные водовороты на нелегком пути осуществления ее планов, и строило козни и ковы возможным обидчикам мадам. Так она бодрствовала до утра, леденяще холодная, одинокая, запертая душа, безмерно жаждущая власти, разучившаяся лить даже слезы облегчения.

ГЛАВА 6. КРОВЬ

Кто может предсказать неразумные, капризно причудливые зигзаги памяти! Шла и не помнила пути, просьбу и ответ, объятия и рвущуюся из пределов сердца безнадежную свою страсть, сластолюбивого кота на мягких лапках, знала и не помнила, не могла и не хотела, не доверяла себе и радости, но очнулась. Кончилось наваждение и пришло время говорить. И бог сказал слово.

Другая постель и комната, вместилище ее оправданий, тоже другая. И напротив Он, единственно неповторимый, Хозяин. Полуодет и прекрасен. Как Сияющий Аполлон, слышала, много, была тогда маленькая, рисованный бог мультипликации, но представляла только так, только такого, она уверенна, пусть и не помнит. Давно это было. И обращается к ней. Теперь слышит и слушает. Нет, Аполлону внимают, преклоняясь перед ним, но стыдно встать, голой и распустехой. Но ша!