Квантовая теория недопоцелуев

– Как ты в этом уверена, – замечает она.

Так и есть.

Имя моим страхам – легион. Они все нормальные: я боюсь восьминогих тварей, замкнутых пространств, публичных выступлений и чересчур восторженных учителей начальной школы. Но есть еще и необычные: лягушки (почему у них так сгибаются лапы?), мосты, пустые бассейны, полные рестораны и желе (что трогать, что есть; и Калеб говорит, что это совершенно разумный страх).

Но я не боюсь, что Калеб поступит в какой-то другой колледж.

– Мы всю жизнь дружим.

Простота этого заявления не способна вместить в себя все, что я имею в виду, но я не знаю, что добавить.

– Иногда друзья перестают общаться, – замечает Анита.

– Только не мы, – говорю я, но мне не нравятся нотки сомнения в ее голосе.

– Надеюсь, что так. Но, возможно, тебе стоит слегка расширить свой круг общения. Подружиться с кем-то помимо Бекс и Калеба. Лучше пробовать знакомиться с другими людьми, пока ты чувствуешь себя в безопасности.

– Но люди скучные.

– Ты ходишь в школу, где учится сто двадцать человек, одаренных в сфере математики и точных наук, – говорит Анита. – Найди парочку тех, кто будет стоить потраченного времени.

В конце мы рассматриваем все, что стриггерило меня на этой неделе. Раньше врачи работали над моей тревожностью только с помощью когнитивной поведенческой терапии и лекарств. Но Анита копнула глубже и помогла мне понять, что моя тревожность – не только порождение моего мозга. Она научила меня термину «ситуативная тревожность» и помогла понять, что взросление в моем родном городе – это та еще ситуация.

С ее помощью весной я слезла с таблеток. Я благодарна за то, что они сделали меня лучше, но мне больше не нужно принимать их каждый день. Мама не до конца верит, что это правильный путь, но Анита напоминает мне, что я сама себе начальница.

– Продолжай, ты молодец, – говорит она, когда сеанс заканчивается, и я выхожу через двери позора.

Идти обратно в Ньютон по яркому октябрьскому солнышку недолго. Территория школы прилегает к университетскому кампусу. Она усыпана огромными бетонными статуями мифический зверей – единорогов, драконов и морских змеев. Я всегда думала, что это странный выбор для школы с уклоном в точные науки. Главное здание выполнено в готическом стиле, хотя ему нет и десяти лет. Стеклянные панели покрыты искусственными трещинами и освинцованы, чтобы выглядели старыми. Калеб говорит, это чтобы брать больше денег за учебу, хотя это и нелогично. Но я привыкла доверять ему в таких вещах.

Общежитие, более прозаичное строение, соединяется коридором с главным холлом и скрыто из виду. В нем три этажа с комнатами-однушками. Девочкам отведен верхний этаж, а значит, их в два раза меньше, чем мальчиков. В приемной комиссии говорят, что это отражает соотношение мальчиков и девочек среди абитуриентов. Бекс относится к этому скептически.

Я открываю дверь и вижу Бекс: она сидит, скрестив ноги, на моей постели, а вокруг разложены записи по биологии. Сегодня она выглядит как принцесса гиков. На ней белая рубашка на пуговицах, кобальтово-синий вязаный жилет и плиссированная клетчатая юбка в цветах Ньютона – синий, черный, серый. Каштановые волосы завязаны в высокие хвостики, а на носу – большие очки в толстой черной оправе. Завтра, несмотря на дресс-код, она будет выглядеть совершенно иначе.

Я ношу практически одно и то же каждый день: черное худи, синюю футболку и плиссированную клетчатую юбку. Бекс считает, что правила по форме в Ньютоне – это как правила сонета: для большинства – ужас, но в руках настоящего поэта – магия. (Я считаю все сонеты ужасными.)

Бекс – младшая дочь дико популярного телепроповедника, любимого народом из-за его политики и латиноамериканского происхождения: с ним его зрители, почти все белые, не чувствуют себя такими расистами. Бекс фактически шантажом заставила родителей позволить ей поехать в Ньютон. В случае отказа она угрожала делать нечто более неприличное, чем посещение академии по физике.

Я вешаю пальто и сумку на крючки у шкафа, кладу на край стола блокнот и фломастеры и пробегаю по ним пальцем, чтобы их выровнять. (Я не боюсь беспорядка. Он мне мерзок. Как зерненый творог.)

– Я хотела спросить, как там твой психоз, но над ним еще явно надо поработать, – говорит Бекс.

– Стремление к порядку – это не болезнь. – Я со зна чением смотрю на ее бумажки.

Она собирает их в стопки.

– А почему ты вообще здесь? И как ты вошла?

Она наклоняет голову, хлопает ресницами и с придыханием говорит:

– Эван, я оставила учебник по биологии в комнате у Эви, и если я его сейчас же не верну, то завтра провалю контрольную.

Я фыркаю. Чтобы она провалила контрольную по биологии, Бекс должна наковальня на голову упасть. Но она такая красивая, что ее постоянно недооценивают. Эван, студент колледжа, который работает у нас на этаже завхозом, – один из многих поклонников Бекс. Он бы ей не только ключ от всех дверей отдал, но и мой ноутбук, если бы она попросила.

– А ты никогда не думала, что твои большие карие глаза и глубокие ямочки на щеках – это несправедливое преимущество?