Квантовый ум. Грань между физикой и психологией

Я почитаю своих учителей, на собственном примере демонстрировавших процессуально-ориентированный образ жизни, который поощряет суть, а не содержание. Они научили меня доверять моим чувственным способностям, поскольку без них реальность бесплодна.

Сон о хлебе

Я рассказываю о личном опыте, связанном со сновидением, посреди нашего обсуждения обычных и священных наук потому, что необщепринятая реальность носит очень личный и интимный характер. Эти истории позволяют доносить до вас необычайность и страсть необщепринятых переживаний, которые трудно передать любым другим способом. Я не знаю, как говорить о «сердце» без историй.

Чтобы показать вам различные сердечные методы подхода к процессам НОР, я хочу привести пример того, как мои разные терапевты работали с одним и тем же сном! В моем сне я продавал хлеб. В этом заключался весь сон.

Одна из моих терапевтов, Мария Луиза фон Франц замечательно работала с личными и коллективными ассоциациями. Она спросила, что у меня ассоциируется с хлебом. Я сказал: «Хлеб – это то, что вам нужно для пропитания». Она возразила: «Это определение, а не ассоциация».

Определение представляет собой вспоминание известной, безличной информации. Ассоциация – это спонтанно возникающая в связи со словом мысль или чувство⁸. Нередко бывает трудно получать подлинные ассоциации, поскольку у нас имеются края против информации.

«Ну ладно, – сказал я. – Мне нравится швейцарский хлеб, и я терпеть не могу американский хлеб». Фон Франц сказала: «Так это Швейцария и Европа – то, что вы едите и что бросает вам вызов». Это вызвало во мне реакцию «ага!» – физиологический отклик, показывающий, что путем нахождения действительного значения процесса НОР в общепринятой реальности, я получал то, что мне было нужно. Для меня в общепринятой реальности возникала новая реалия: я больше не был только американцем. Мой сон показывал, что моя идентичность становилась европейской!

Когда я рассказывал тот же сон о хлебе Барбаре Хана, она быстро сменила тему и спросила меня, почему я ношу те туфли, которые были на мне, когда я пришел к ней на прием. В отношении этих туфель (которые должно быть с ней заигрывали) было то, что это была первая пара туфель, купленных мной в Европе. Мои туфли были новыми и блестящими, хотя моя остальная одежда была довольно старой и изношенной. Меня очаровывали заостренные носы этих итальянских туфель.

Мы начали обсуждать туфли и пришли к тому же самому конечному выводу: я становился европейцем. Мы так и не коснулись моего сна! Барбара учила меня, что процесс сновидения носит многоканальный характер. Он проявляется не только в снах, но и во всем, что вы делаете, что заигрывает с вами или с другими. И она учила, что сам процесс сновидения интерпретирует сны.

Когда я начал рассказывать сон о хлебе Риклину, он тоже сменил тему. Он сказал, что ему «… приходят в голову кое-какие проблемы… что это за проблемы? Проблемы отношений!». Вдруг он снова начал говорить о своих отношениях. На этот раз я понял, что одна из проблем, которые у меня были в то время, связана с моими конкретными отношениями. Я выпалил, что нуждаюсь в новом стиле отношений. Он сказал, что ничего не знает об отношениях и ничем не может мне помочь. Я признался, что тоже ничего об этом не знаю. Я спрашивал его о том, как развивались отношения у него самого и у его друзей, и он много говорил о романтических эпизодах, любовных связях и тому подобном. Это было похоже на мой опыт с сигаретным окурком. Этот сеанс дал мне очень много. В то время я понял, что американская культура, в которой я вырос, была более пуританской в вопросах отношений, чем более непредубежденный европейский мир. Это был швейцарский хлеб, который я хотел покупать и продавать в моем сне!

Сосредоточенность Риклина на себе самом и своих собственных отношениях привела нас к дискуссии о культурных различиях и о том, как я менялся. С ним я переживал ощущение НОР, частью которой был мой сон. Я узнавал, как сновидение показывает, что все мы взаимосвязаны точно так же, как взаимосвязаны и нелокальны квантовые объекты.

Одной из ассоциаций с хлебом, о которой я ему никогда не рассказывал, был хлеб как Тело Христово, то есть тело любви. Эта ассоциация была такой глубокой, что я едва мог признаваться в ней самому себе. Я знаю, что в то время у меня была такая ассоциация, поскольку я записал ее в своем журнале сновидений. Таким образом, мой хлеб содержал в себе нечто глубоко духовное и – для меня – европейское, касавшееся отношений.

То, чему я учился у этих терапевтов, было разным, но информация о содержании сна была одной и той же. Они давали мне разные подходы к переживанию одного и того же процесса. Я узнавал информацию, относящуюся к ОР, которая подкрепляла мое чувство идентичности. Я оставлял свою американскую идентичность. Кроме того, я узнавал, что непосредственный опыт необщепринятой реальности, которые случался когда мне помогали преодолевать мои края, приносил мне больше, чем я ожидал: он показывал мне путь сердца.