Квантовый вор

— Для меня это неожиданная радость, — говорит Поль Сернин, сидя в студии Марселя. Возможно, Марселю это только кажется, но в гевулоте его конкурента при взгляде на модели из клейтроника, эскизы и законченные работы звучит намек на зависть. — В самом деле, после столь долгого отсутствия я не ожидал, что стану первым твоим посетителем. Как дела?

— Если хочешь, — отвечает Марсель, — посмотри сам.

Совенок занимает лучшую комнату в доме Марселя, стоящем на Краю города. Бо́льшую часть времени он с безразличным видом сидит в коконе из исцеляющей пены и молчит. Но время от времени из его горла вырываются долгие последовательности резких щелчков и металлический лязг.

— Воскресители не понимают, что с ним, — говорит Марсель. — Его мозг остается в перманентном когерентном состоянии, как в одной из древних квантовых теорий сознания: забиты микроканальцы нейронов, связанных с экзопамятью. Если произойдет прорыв, он может очнуться, а может и нет.

— Мне очень жаль, — говорит Сернин. К удивлению Марселя, в его голосе звучит искреннее сочувствие. — Я бы хотел чем-нибудь помочь.

— Ты можешь помочь, — говорит Марсель.

— Не понимаю.

— Я отступаю, — говорит Марсель. — В прошлом ты находил мои идеи достойными воплощения. И я хотел бы продать их тебе. — Он обводит рукой студию. — Все свои работы. Я знаю, что ты можешь себе позволить их купить.

Сернин изумленно моргает.

— Но почему?

— Все это напрасно, — говорит Марсель. — Там, наверху, обитают гиганты. Мы для них ничего не значим. Кто-то может раздавить нас и даже не заметить этого. Нет смысла рисовать красивые картинки. Все уже сделано. Мы просто муравьи. Единственное, что имеет смысл, — это заботиться друг о друге.

Некоторое время Сернин молча смотрит на него.

— Ты ошибаешься, — говорит он наконец. — Мы такие же большие, как и они. И кто-то должен это им доказать.

— Строя игрушечные дома? Как хочешь. — Марсель машет рукой и составляет для Сернина мысленный контракт. — Это все твое. Ты победил.

— Спасибо, — тихо говорит Сернин. Он встает и прислушивается к звукам, издаваемым Совенком. Затем откашливается. — Если мы заключим сделку, — медленно говорит он, — могу я время от времени его навещать?

— Если захочешь, — говорит Марсель. — Мне все равно.

Они закрепляют соглашение рукопожатием. Марсель из вежливости предлагает коньяк, но они пьют молча, и после этого Сернин сразу же уходит.

После того как Марсель дает ему поесть, Совенок становится спокойнее. Он приказывает дому играть новые марсианские мелодии и долго сидит с ним рядом. Но когда в небе появляются звезды, Марсель задергивает шторы.

13. Вор и потусторонний мир

Мою смерть мы инсценируем на следующее утро, в приюте Утраченного Времени. Это то самое место, куда испустить свой последний вздох приходят нищие Временем. Это агора, украшенная потемневшими бронзовыми скелетами и статуями страдания. И еще зрелище, предназначенное для того, чтобы его участники получили еще несколько драгоценных секунд.

— Время, Время, Время, оно уходит безвозвратно! — кричу я проходящей паре, потрясая музыкальным инструментом из отпечатанных фабрикатором костей.

За моей спиной в тени статуй двое нищих отчаянно занимаются любовью. Группа morituri[36] с разрисованными лицами исполняет дикий танец, извиваясь и дрожа бледными телами.

Я уже охрип от непрерывного крика, предназначенного для приезжих из других миров, которые составляют бо́льшую часть аудитории. Турист с Ганимеда в жилистом экзоскелете с озадаченным временем кидает нам частицы времени, как будто кормит голубей. Он явно не понимает, что здесь происходит.

— Не переусердствуй, раздается в моей голове голос Миели. Она остается в толпе зрителей и наблюдает за исполняемым на площади danse macabre[37].

— Все должно быть достоверно, — отвечаю я.

— Можешь в этом не сомневаться. Скажи, когда будешь готов.

— Ладно. Давай.

— Время — это великий Разрушитель! — кричу я. — Я мог быть Тором, богом грома древних эпох, но оно все равно свалило бы меня наземь. — Я отвешиваю поклон. — Леди и джентльмены, узрите Смерть!

Миели, не двигаясь со своего места, отключает меня. Ноги подкашиваются. Легкие перестают работать, и я чувствую сильнейшее удушье. Странно, но мир вокруг остается все таким же четким и ясным. Мой разум тайно продолжает работать в конструкции Соборности, но остальное тело отключается. В глазах темнеет, и я падаю на землю вместе с другими участниками Danse Macabre, которых я тренировал два последних дня. Наши тела образуют на площади слова: MEMENTO MORI.

Из толпы зрителей доносятся нестройные крики, в которых звучат признание вины и восхищение. Затем воцаряется молчание, и земля начинает вздрагивать от тяжелых шагов идущих строем людей. Приближаются Воскресители.