Квартал Тортилья-Флэт. Гроздья гнева. Жемчужина

Глава XII О том, как друзья Дэнни помогли Пирату выполнить обет, и о том, как в награду за добродетель собакам Пирата было дано узреть небесное видение

Каждый день Пират поднимался со своей тачкой на холм и вкатывал ее во двор Дэнни. Там он прислонял ее к забору и прикрывал дерюгой; потом он закапывал топор в землю — ведь всем известно, что сталь делается тверже, если ее закапывать в землю. И наконец он входил в дом, запускал пальцы в кисет, висевший у него на шее, доставал заработанную в этот день монету и отдавал ее Дэнни. После чего Дэнни в сопровождении Пирата и тех из друзей, которые были дома, торжественно отправлялся в спальню, переступая через разбросанные на полу постели. И все смотрели, как Дэнни засовывает руку под свою подушку, вытаскивает парусиновый мешок и опускает в него очередную монету. Эта церемония повторялась изо дня в день в течение долгого времени.

Мешок с деньгами стал символом их дружбы, осью доверия, на котором держалось их братство. Они гордились этими деньгами, гордились тем, что честно берегут их. Хранение денег Пирата стало фундаментом, на котором выросло здание самоуважения и даже некоторого тщеславия. Человеку нужно знать, что ему доверяют. Для друзей эти монеты давно перестали быть денежными знаками. Правда, вначале они порой прикидывали, сколько вина можно было бы купить на такую сумму, но вскоре отвыкли считать это сокровище деньгами. Оно должно было превратиться в золотой подсвечник, а этот потенциальный подсвечник был собственностью святого Франциска Ассизского. Обмануть же святого куда опаснее, чем позволять себе некоторые вольности с законом.

Как-то вечером таинственный, но быстрый и точный телеграф принес известие, что вблизи Кармела наскочил на риф пограничный катер. Большой Джо Португалец отсутствовал по каким-то своим делам, но Дэнни, и Пабло, и Пилон, и Хесус Мария, и Пират, и его собаки веселой гурьбой отправились через гряду холмов к месту происшествия, потому что они очень любили подбирать на берегу всякие полезные предметы. Это представлялось самым увлекательным занятием на свете. Они немного опоздали, но быстро наверстали потерянное время. Всю ночь они рыскали по пляжу и набрали порядочно всякой всячины: пятифунтовую банку сливочного масла, несколько ящиков консервов, пропитанный водой астрономический календарь, две матросские куртки, бочонок пресной воды со шлюпки и пулемет. Когда рассвело, они охраняли весьма внушительную кучу всевозможного добра.

Они продали ее оптом за пять долларов одному из зевак, так как не собирались тащить подобную тяжесть шесть миль по крутым холмам до Тортилья-Флэт.

Пират, разумеется, не успел нарубить ежедневной порции дров; поэтому Дэнни дал ему двадцать пять центов, и он спрятал монету в свой кисет. Затем они побрели по холмам к Монтерею, усталые, но исполненные счастливого предвкушения.

Когда они добрались до дома Дэнни, было уже далеко за полдень. Пират, выполняя обычный обряд, открыл кисет и передал монету Дэнни. Вся компания направилась в соседнюю комнату. Дэнни сунул руку под подушку… и вытащил ее обратно пустой. Он отшвырнул подушку, поднял матрас, а потом повернулся к своим друзьям, и глаза у него стали как глаза тигра. Он переводил взгляд с одного лица на другое, но на каждом видел только ужас и негодование, которые не могли быть притворными.

– Так, — сказал он, — так…

Пират заплакал. Дэнни обнял его за плечи.

– Не плачь, дружок, — сказал он зловеще. — Ты получишь свои деньги обратно.

Все молча вышли из спальни. Дэнни походил по двору, нашел тяжелую сосновую палку длиной фута в три и, примериваясь, взмахнул ею в воздухе. Пабло сбегал на кухню и принес старый консервный нож с грозным лезвием. Хесус Мария вытащил из-под дома рукоятку от лопаты. Пират недоумевающе смотрел на них. Потом все вернулись в дом и безмолвно расселись по углам.

Пират ткнул большим пальцем в сторону Монтерея и спросил:

– Он?

Дэнни медленно кивнул. Глаза у него словно подернулись пленкой, и взгляд их был тяжел и неподвижен. Он выставил вперед подбородок, и тело его слегка изгибалось, как у гремучей змеи, готовой ужалить.

Пират пошел в угол двора и выкопал свой топор.

Они долго сидели так. Не было сказано ни одного слова, но по комнате прокатывались волны холодной ярости. Дом был словно скала в те минуты, когда огонек бикфордова шнура уже подползает к динамиту.

Незаметно подкрался вечер. Солнце зашло за холм. Вся Тортилья-Флэт, казалось, чего-то ждала, затаив дыхание.

На улице послышались его шаги, и все крепче сжали свои палки. Большой Джо неуверенно поднялся на крыльцо и вошел. В руке у него была бутыль вина. Его взгляд тревожно скользнул по их лицам, но друзья сидели неподвижно и как будто не смотрели на него.

– Здорово, — сказал Большой Джо.

– Здорово, — сказал Дэнни и, встав, лениво потянулся