Квартал Тортилья-Флэт. Гроздья гнева. Жемчужина

— Роза, — сказала она, — перестань ты себя терзать. Тебе, наверно, захотелось поплакать. Что с тобой стало, просто не знаю. У нас в семье таких никогда не было. Мы горе с сухими глазами встречали. Это Конни тебя испортил. Он всегда выше головы хотел прыгнуть. — И она строго добавила: — Роза, ты не одна, кроме тебя много других людей. Найди свое место среди них. Я знаю, есть такие, которые до того со своими грехами носятся, что под конец бог знает что о себе возомнят.

— Да ведь…

— Нет, довольно. Принимайся за работу. Не такая ты важная птица, не такая ты грешница, чтобы бог из-за тебя очень беспокоился. А если не перестанешь мучиться понапрасну, получишь от меня как следует. — Мать смела золу в ямку и обмахнула камни, положенные по ее краям. Она увидела комиссию, шествующую по дороге. — Делай что-нибудь. Вон идет комиссия. Делай что-нибудь, я погоржусь, какая у меня дочка. — Мать больше не смотрела на дорогу, но чувствовала, что комиссия приближается.

В том, что это шли члены комиссии, не могло быть никаких сомнений. Три женщины — чистенькие, одетые по-праздничному; одна худощавая, с прямыми, коротко подстриженными волосами, в железных очках; вторая — толстенькая коротышка, седая, кудрявая, с маленьким ротиком; а третья — великанша, грудастая, широкозадая, как ломовая лошадь, вида властного и уверенного. Комиссия шагала по дороге, полная чувства собственного достоинства.

Когда они подошли, мать стояла к ним спиной. Они остановились, сделали поворот направо и выстроились в ряд. И великанша прогудела:

— Миссис Джоуд? Здравствуйте.

Мать круто повернулась, будто застигнутая врасплох:

— Да… да. Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Мы — комиссия, — ответила великанша. — Женская комиссия санитарного корпуса номер четыре. Нам сообщили вашу фамилию в конторе.

Мать засуетилась:

— Мы еще не прибрались как следует. Вы посидите, пожалуйста, а я приготовлю кофе и угощу вас — для меня это большая честь.

Толстушка сказала:

— Джесси, представьте нас. Скажите миссис Джоуд, как нас зовут. Джесси — председательница, — пояснила она.

Джесси проговорила официальным тоном:

— Миссис Джоуд, это — Энни Литлфилд и Элла Саммерс, а я — Джесси Буллит.

— Очень рада познакомиться, для меня это большая честь, — сказала мать. — Вы, может, присядете? Хотя сидеть-то не на чем, — спохватилась она. — Сейчас я приготовлю кофе.

— Нет, нет, — церемонно сказала Энни. — Не беспокойтесь. Мы зашли посмотреть, как вы тут устроились. Хотим, чтобы вы чувствовали себя как дома.

Джесси Буллит строго остановила ее:

— Энни, не забывайте, пожалуйста, что председательница — я.

— Хорошо, хорошо. Но на следующей неделе я буду председательницей.

— Вот и ждите следующей недели. Мы меняемся, — пояснила она матери.

— Может, вы все-таки выпьете кофе? — растерянно спросила мать.

— Нет, благодарю вас. — Джесси взяла власть в свои руки. — Мы сначала покажем вам санитарный корпус, а потом, если хотите, запишем вас в женский клуб, поручим какую-нибудь работу. Конечно, это ваша добрая воля — записываться не обязательно.

— А за это… за это надо платить?

— Платить ничего не надо — надо работать. А когда вас здесь узнают поближе, тогда, может, и в комиссию выберут, — перебила ее Энни. — Вот, например, Джесси — она член не только нашей комиссии. Она входит и в главную.

Джесси горделиво улыбнулась.

— Избрана единогласно, — сказала она. — Ну-с, миссис Джоуд, теперь мы вам расскажем, какие у нас порядки в лагере.

Мать сказала:

— А это моя дочка, Роза Сарона.

— Здравствуйте, — сказали они.

— Пойдемте и вы с нами.

В голосе Джесси звучало достоинство и благодушие. Ее речь была затвержена давным-давно.

— Вы не думайте, миссис Джоуд, что мы суем нос в ваши дела. У нас в лагере есть много мест, которыми пользуются все. И мы установили кое-какие правила. Сейчас мы зайдем в санитарный корпус. Здесь все бывают, и все обязаны поддерживать в нем чистоту. — Они подошли к той части корпуса, где помещались лохани для стирки — числом двадцать. Восемь были заняты; женщины стирали в них белье и складывали отжатые вещи кучками на чистом цементном полу. — Вы можете прийти сюда когда угодно, — сказала Джесси. — Единственное, что от вас требуется, это прибрать за собой.

Женщины, занятые стиркой, с любопытством смотрели на них. Джесси громко сказала:

— Это миссис Джоуд и Роза. Они будут жить у нас.

Все хором поздоровались, а мать чуть присела и кивнула им со словами:

— Очень рада познакомиться, для меня это большая честь.

Джесси проследовала во главе комиссии в уборную и душевую.

— Я здесь уже была, — сказала мать. — И даже помылась под душем.

— Для этого души и сделаны, — сказала Джесси. — Тут те же правила: надо за собой прибрать. Каждую неделю назначается новое дежурство, дежурные раз в день все моют. Может, и вы будете дежурить. Надо приносить свое мыло.

— Придется купить, — сказала мать. — У нас все вышло.

В голосе Джесси послышались благоговейные нотки.

— А этим вы пользовались? — спросила она, показывая на уборные.

— Да, мэм. Сегодня утром.

Джесси вздохнула:

— Что ж, хорошо.

— На прошлой неделе… — начала Элла Саммерс.

Джесси строго осадила ее: