Квартал Тортилья-Флэт. Гроздья гнева. Жемчужина

— Почему же не поработать, ведь все равно сидим сложа руки. А такого хорошего места больше нигде не найдешь. Пошли. Поговорим с остальными. Браться, так всем.

Эл повторил:

— Если Эгги уедет, я с ней.

Отец сказал:

— Слушай, Эл, если никто не согласится, уезжать надо всем. Пойдемте поговорим.

Они втянули головы в плечи, сошли по доскам вниз и поднялись к открытой двери соседнего вагона.

Мать сидела у печки, подбрасывая прутья в слабо горевший огонь. Руфь подошла, прижалась к ней.

— Я хочу есть, — заныла Руфь.

— Неправда, — сказала мать. — Ты ела кашу.

— Я хочу еще такого печенья. Играть ни во что нельзя. Скучно.

— Скоро будет весело, — сказала мать. — Подожди. Теперь уж совсем скоро. Будем жить в своем домике.

— Я хочу собаку, — сказала Руфь.

— Будет и собака и кошка.

— Рыжая кошка?

— Не приставай, — взмолилась мать. — Перестань ты меня мучить, Руфь. Видишь, Роза больна. Посиди смирно хоть минутку. Скоро опять будет весело.

Руфь отошла от нее, жалобно бормоча что-то.

Из того угла, где на матраце лежала укутанная одеялом Роза Сарона, донесся резкий, внезапно оборвавшийся крик. Мать быстро встала и подошла к ней. Роза Сарона сдерживала дыхание, в глазах у нее был ужас.

— Что с тобой? — крикнула мать. Роза Сарона передохнула и опять затаила дыхание. Мать сунула руку под одеяло. — Миссис Уэйнрайт! — крикнула она. — Миссис Уэйнрайт!

Низенькая толстушка вышла со своей половины.

— Вы звали?

— Смотрите! — Мать показала на лицо дочери. Роза Сарона прикусила нижнюю губу, на лбу у нее выступила испарина, в блестящих глазах стоял ужас.

— Должно быть, начинается, — сказала мать. — Прежде времени.

Роза Сарона вздохнула всей грудью, разжала зубы и закрыла глаза. Миссис Уэйнрайт нагнулась над ней.

— Сразу схватило? Смотри на меня, отвечай. — Роза Сарона бессильно мотнула головой. Миссис Уэйнрайт повернулась к матери. — Да, — сказала она. — Так и есть. Говорите, прежде времени?

— Ее лихорадка треплет, может, поэтому.

— Надо встать. Пусть походит немного.

— Она не сможет, — сказала мать. — У нее сил нет.

— Надо, надо. — Миссис Уэйнрайт держалась строго и деловито. — Мне не в первый раз, — сказала она. — Давайте прикроем дверь. Чтобы сквозняка не было. — Обе женщины налегли на тяжелую дверь и задвинули ее, оставив только небольшую щель. — Сейчас принесу лампу, — сказала миссис Уэйнрайт. Лицо у нее пылало от волнения. — Эгги! — крикнула она. — Уведи отсюда малышей, займись с ними.

Мать кивнула.

— Правильно. Руфь и ты, Уинфилд, пойдите к Эгги. Ну, живо.

— Почему? — спросили они.

— Потому что так надо. У Розы скоро родится ребеночек.

— Ой, я хочу посмотреть. Ну позволь, ма!

— Руфь! Уходи сию минуту. Живо! — Когда говорят таким тоном, спорить не приходится. Руфь и Уинфилд нехотя поплелись в дальний угол вагона. Мать зажгла фонарь. Миссис Уэйнрайт принесла свою лампу-«молнию», поставила ее на пол, и круглое пламя ярко осветило вагон.

Руфь и Уинфилд притаились за кучей хвороста и осторожно выглядывали оттуда.

— Родится ребеночек, и мы всё увидим, — негромко сказала Руфь. — Тише ты, а то ма не позволит смотреть. Если она взглянет сюда, пригнись пониже. Мы всё увидим.

— Из ребят мало кто это видел, — сказал Уинфилд.

— Из ребят никто не видел, — горделиво поправила его Руфь. — Одни мы увидим.

Мать и миссис Уэйнрайт совещались, стоя у ярко освещенного матраца. Говорить приходилось громко, так как дождь барабанил по крыше. Миссис Уэйнрайт вынула из кармана передника кухонный нож и сунула его под матрац.

— Может, и зря это, — извиняющимся тоном сказала она. — У нас всегда так делали. Вреда тоже не будет.

Мать кивнула.

— А мы клали лемех. Да это все равно, лишь бы острое было, чтобы схватки обрезало. Даст бог, не долго будет мучиться.

— Ну как, полегче теперь?

Роза Сарона беспокойно мотнула головой.

— Началось?

— Да, да, — сказала мать. — Родишь хорошего ребеночка. Ты только нам помоги. Можешь сейчас походить немного?

— Попробую.

— Вот умница, — сказала миссис Уэйнрайт. — Ну что за умница! Мы тебя поддержим, милушка. Поведем с двух сторон.

Они помогли ей встать и закололи булавкой одеяло вокруг ее шеи. Потом мать подхватила ее под руку с одной стороны, миссис Уэйнрайт с другой. Они подвели ее к куче хвороста, медленно повернули и пошли назад, и так несколько раз; а дождь глухо барабанил по крыше.

Руфь и Уинфилд следили за ними во все глаза.

— А когда она будет рожать? — спросил Уинфилд.

— Тише! Не то услышат и прогонят отсюда.

Эгги присоединилась к ним. Свет лампы падал на худое лицо и светлые волосы Эгги, а на стене двигалась тень от ее головы с длинным и острым носом.

Руфь шепнула:

— Ты видела, как рожают?

— Конечно, видела, — ответила Эгги.

— А скоро он родится?

— Нет, не скоро.

— А все-таки?

— Может, только завтра утром.

— Тьфу! — сказала Руфь. — Тогда и смотреть нечего. Ой! Глядите!

Все три женщины остановились. Роза Сарона напряглась всем телом и застонала от боли. Они положили ее на матрац и вытерли ей лоб, а она только покряхтывала и сжимала кулаки. Мать тихо успокаивала ее.

— Ничего, — говорила она. — Все обойдется, все будет хорошо. Сожми руки. Теперь прикуси губу. Вот так, так.