Квартал Тортилья-Флэт. Консервный ряд (сборник)

Анри рассказал все сначала, и глаза у девушки заблестели.

– Вот ужас, – сказала она, когда он кончил. – А я в жизни призраков и не нюхала. Пошли посмотрим, вдруг он еще вернется.

Док не без досады поглядел им вслед. Все же не для того он назначал ей свиданье.

Призраков она не увидела, но ей понравился Анри, и только через пять месяцев тесная каюта и отсутствие уборной вынудили ее с ним расстаться.

Глава XXIII

Черная туча сгустилась над Ночлежным Дворцом. Веселье покинуло его стены. Мак вернулся из лаборатории с разорванной губой и выбитыми зубами. В виде своеобразной епитимьи он не стал умываться. Прошел прямо к кровати, лег, натянул на голову одеяло и весь день не вставал. Не только губа – сердце его истекало кровью. Он припомнил все плохое, что делал в жизни, и все, что он делал, казалось ему плохим. Он ужасно тосковал.

Хьюги и Джон долго сидели, уставясь в пространство, а затем мрачно отправились на фабрику Гедиондо наниматься на работу и нанялись.

Хейзл совсем измаялся, пошел в Монтерей, затеял драку и нарочно поддался. Ему чуть полегчало, когда его начисто поборол солдатик, которого Хейзл мог сделать одной левой.

Только Милка веселилась вовсю. Весь день она весело поедала ботинки Мака у него под кроватью. Она была умная собака, и зубы у нее были острые. Мак дважды в тяжком унынии запускал руку под кровать, хватал Милку и клал рядом, но она увертывалась и снова ела его ботинки.

Эдди задумчиво пошел в «Ла-Иду» потрепаться с другом-буфетчиком. Он выпил виски, а потом занял несколько никелей и пять раз извлек из музыкального ящика «Печальное дитя».

Все осудили Мака с ребятами, и они это поняли и поняли, что так им и надо. Добропорядочное общество от них отвернулось. Об их благих намерениях позабыли. Никто и не упоминал, что вечер устраивался для Дока. Историю обсуждали в «Медвежьем флаге», перетолковывали на фабриках. Пьяные в «Ла-Иде» обсасывали ее со всех сторон. Ли Чонг отмалчивался. Он страдал от убытков. В конце концов получилось, будто они украли виски и деньги. Подло вломились в лабораторию и все изломали – исключительно по злобе. И даже те, кто знал, в чем дело, этому поверили. Пьяные в «Ла-Иде» не раз собирались устроить им темную, чтоб неповадно было гадить Доку.

Лишь сплоченность и физическая сила спасали Мака с ребятами от мщения сограждан. Наконец-то нашелся повод для праведного гнева, а то многие давно не знали, куда девать свою праведность. Больше всех возмущался Том Шелегэн, который, конечно, пришел бы на вечер, если б его позвали.

Мак с ребятами оказались вне общества. Сэм Мэллоу не здоровался с ними, когда они проходили мимо котла. Они замкнулись в себе, и никто не мог предсказать, чем это кончится. Возможны два отклика на общественный остракизм – либо человек решает стать лучше, чище и добрей, либо становится совсем нехорошим, злобится на всех и вся и пускается на еще более мерзкие поступки. И второй отклик куда распространенней.

Чаша весов колебалась. Ребята носились с Милкой. Друг с другом разговаривали вежливо и терпеливо. Оправясь от первого потрясения, они навели в Ночлежном Дворце неслыханную чистоту. Отполировали резную дверцу, выстирали всю одежду и одеяла. Они стали скучно платежеспособны. Хьюги и Джон работали и приносили жалованье. Еду покупали в «Экономической торговле», чтоб не видеть упрека в глазах Ли Чонга.

В это время Док как раз пришел к одному умозаключению, возможно и верному, но Доку не хватало последнего доказательства, и потому неизвестно, прав он был или нет. Четвертого июля Док сидел в лаборатории с Ричардом Фростом. Пили пиво, слушали новые пластинки Скарлатти и смотрели в окно. Возле Ночлежного Дворца, на бревнах, под полуденным солнцем, сидели Мак и ребята. Они не отрывали глаз от лаборатории.

Док сказал:

– Поглядите на них. Вот ваши истинные философы. Я думаю, – продолжал он, – что Мак с ребятами знают все, что бывало на свете, а может, и все, что еще будет. Думаю, кто-кто, а уж они-то доживут до глубокой старости в нашем прекрасном мире. Другие страдают от честолюбия, нервов и жадности, а эти совершенно спокойны. Все наши так называемые преуспевающие мужи – люди больные, у них испорчены желудки, попорчены души, а Мак с ребятами здоровы и удивительно чисты. Делают что хотят. Удовлетворяют свои потребности и называют вещи своими именами. – От этой речи у Дока пересохло горло, и он залпом выпил пиво. Он помахал двумя пальцами и улыбнулся. – Ничего нет лучше первого глотка пива, – сказал он.

Ричард Фрост сказал:

– А по-моему, они такие же, как все, просто у них нет денег.

– Они могли бы заработать, – сказал Док. – Загубить свою жизнь и заработать деньги. У Мака проблески гениальности. Все они очень умные, если чего-нибудь захотят. Они просто смотрят вглубь и предпочитают ничего не хотеть.

Если б Док знал о печали Мака и ребят, он бы не сказал последней фразы, но никто не говорил ему об общественном осуждении, которому подверглись обитатели Дворца.

Он не спеша долил пива в стакан.