Квартира, муж и амнезия

– Рита, пейте. Это приказ. И лекарство. Я совсем не хочу привезти в Прагу полуобморочное тело личного помощника, – властно глянул шеф. И Ритка залпом осушила стопочку, как микстуру приняла.

Коньяк ожёг горло, а затем жарко растёкся внутри, и она быстро принялась заедать его маслинами, картошкой и помидором. Минут через десять коньяк добрался до головы, стало жарко и там. И когда они с шефом прошли таможню и вошли в самолёт («По трапу-коридору, прямо из аэропорта, вот здорово!»), Рита уже и не вспоминала ни про какую панику. Она отчаянно хотела спать. И весь полёт до Праги мирно продремала в просторном кресле бизнес-класса, пропустив улыбки стюардесс, шампанское и канапэ с сёмгой. Проснулась она от толчка шасси о взлётно-посадочную полосу Пражского аэропорта и только собралась испугаться, как самолёт уже замедлил ход и начал выруливать на «парковку».

**

Ох, и навкалывалась она за эти дни! Ритка в одиночестве сидела за небольшим деревянным столиком и смаковала вишнёвое пиво. Не удержалась, заказала. Думала, для экзотики, а вышло – для души. Вкусно очень, в Москве такого пива нет! Хотя, кто его знает, может и есть. Она же из всей Москвы пока только по Красной площади да по Александровскому саду гуляла. И по Большой Грузинской улице, от метро до офиса. А вот такой штукой, – Рита отломила кусочек зажаренного в панировке сыра – она угостит Майку, когда та приедет к ней в следующий раз. Закуски Рита тоже выбирала наугад, зачитываясь меню, как поэмой: оленина, утка, вепрево колено, чесночный суп… Больше всех ей онравилось название «смаженый гермелин», его и попросила. Оказалось, сыр. Жареный. Вкусный.

Выставка стала для неё настоящим боевым крещением. Не выставка – целая ярмарка отопления, вентиляции, измерительной, регулировочной, санитарной и бог ещё знает какой техники. К концу второго дня у Ритки от напряжения и суеты рябило в глазах и кружилась голова. Русские, английские, немецкие, чешские и французские слова («Шеф прилично говорит по-французски, надо же!») смешались в какое-то эсперанто, а сама она превратилась в робота-переводчика, выдававшего фразы с её саму поражавшей скоростью. В первый вечер она пришла в отель совершенно выжатой, прилегла полежать до ужина и элементарно вырубилась. Спала как убитая, не слышала звонков с ресепшн и проснулась утром только от того, что горничная барабанила в дверь. Во второй вечер было чуть легче, она и ванну сумела принять, и поужинала внизу в ресторане, уже почти не обращая внимания на паузы за столом – молчание шефа перестало её тяготить, привыкла. И даже прежде, чем уснуть, она нашла силы полюбоваться с балкона вечерним Градкани.

Да, шеф у неё – кремень. Ни суета, ни люди, ни многочасовые переговоры – ничего его не берёт. Подтянут, сух, деловит, ироничен. Рита улыбнулась, вспомнив Майкины намёки на их с шефом роман. Какой там! В этом режиме можно крутить только один роман – с работой. И со вчерашнего дня она крутит его самостоятельно. Шефу пришлось улететь раньше на сутки, оставив её дожидаться бумаг от германской фирмы. Он решил, что так надёжнее, чем получать документы с курьерской службой. А она и не возражает! Конечно, лучше – бумаги Ритка получила ещё до обеда, и вся вторая половина дня у неё осталась на знакомство с Прагой. И авиабилет шеф ей разрешил поменять на железнодорожный. Удобно у них тут всё устроено – попросили на ресепшн, доплатили немного, и всё сделано. Так что обратно она едет поездом. Сегодня в ночь. У неё есть время ещё немного побродить.

В зале зазвучала задорная мелодия, и девушка оглянулась на звук. Трио, наряженное в национальные костюмы, терзало скрипку, кларнет и тромбон. На тромбоне, смешно надувая щеки, играла дама средних лет, на остальных инструментах – мужчины, старый и молодой. Музыканты были забавными, однако их музыка сбивала Ритку с романтической задумчивости. Этот настрой жаль было отпускать, и она решила уйти. Подозвала официанта, рассчиталась и вышла на уже тёмную улочку, расцвеченную вечерней иллюминацией. «Конец ноября, а тепло совсем. И снега нет. Какая же она всё-таки красивая, эта Прага! Или это только на меня, провинциалку-затворницу, так действуют шпили, черепичные крыши и узкие сказочные улочки старого города?». Она вздохнула счастливо, и тут заиграл-защебетал мобильник, сбивая-таки её с романтического настроя. Кто это? Какой-то новый номер.

– Ритка, привет! Ну, как ты там, в своей Праге?

– Майка, ты? Привет! Стою посреди Праги и не верю своему счастью! Всё просто замечательно! Даже жаль, что вечером поезд!

– Поезд?

– Ну да, в полдесятого! Шеф, когда узнал, что я летать боюсь до смерти, разрешил мне билет поменять.

– Так ты одна возвращаешься, что ли?

– Ну да, я вообще здесь одна со вчерашнего дня, дела заканчиваю. А ты-то как добралась?

– Нормально добралась, жарко здесь. Завтра уже в джунгли едем. Слушай, я, кажется, смогу тебе писать чаще, чем думала, не такие уж тут и напряги со спутником!

– Правда? Вот здорово! Пиши мне Маечка, про всё пиши, ладно? А то мне скучно будет тут одной!