Квартирантка с двумя детьми

И моду ведь взяли в подъезде не только свои репортажи делать, а ещё и у начальников интервью брать… Я как-то из-за этого полчаса домой попасть не мог.

Возвращаюсь с рынка, сумка тяжелая, а на площадке – съёмка. Тётка – такой мешок с арбузами – говорит в микрофон, который ей журналистка под рот подставила:

«…Если матери трудно, она может заключить договор с приютом и отдать ребенка на воспитание государству. Обычно такой договор заключается на год. За это время мать или же отец берутся устраивать свою жизнь. Если наладить дела не получилось, то договор можно продлить. При этом, хочу особо отметить, место прописки родителей и детей значения не имеет. Отдать ребенка в приют может даже не имеющий гражданства эрэф».

И ещё долго-долго про права матери и ребёнка, про программу помощи неполным и малоимущим семьям, пенсионерам; про органы соцзащиты, про то, что Елена нигде в городе на учете не стояла… Я сердился, конечно, что домой войти не дают, но в то же время много полезного услышал. Надо бы, как потеплеет, посетить эту соцзащиту – может, что получу. Продуктовый набор или деньги единовременно. Хотя справки надо разные собирать, а это морока, конечно… Посмотрим…

Главное – меня не трогают. Следствие вроде ещё не закончено, но версия самоубийства сделалась основной… То есть так было дело, как я слышал, да и вполне представить могу:

Сидели они без еды, совсем отчаялись, – холодильник был пустым и даже отключенным, – и мать решила сначала детей убить, а потом себя. Детей задушила, а те и не сопротивлялись. А потом – сама. На столе, говорят, записка была, что не может больше так жить, очень тяжело, когда помочь некому, просила у людей прощения и ещё просила, чтоб не вскрывали её и детей. Рядом с запиской лежали две квитанции из ломбарда – на сережки и колечко, что-то там рублей на триста в общей сложности… Да, нательный крестик ещё лежал… Верующей, видать, до какого-то момента была…

Уже больше месяца прошло с того случая. Комната Надежды до сих пор пустует. Крутят её, Надежду, что пустила квартирантов в обход агентства, а у тех вдобавок и с документами не всё в порядке; стращают, что отберут комнату. Вполне могут: им только ведь палец покажи – всю руку отцапнут. Совсем запугали, затаскали старуху. Жалко её, конечно, а с другой стороны – сама виновата. Надо соображать, кого в жильцы берёшь.

Косьба

– …И закрючиваться не вздумай – всё переломаю… Слышь, Оль? Я просто поговорить хочу… лично. Глаза видеть… Через полтора часа буду, короче.

Понимая, что от Виктора не отвертеться, не спрятаться – все равно найдет, и продолжатся эти бесконечные выяснения отношений, просьбы снова быть вместе, угрозы, переходящие в нытье: «Не могу без тебя», – Ольга набрала подругу Татьяну. Та сразу начала обрадованно-возмущенной скороговоркой:

– Ой, хорошо, что позвонила, а то я тут изругалась вся в одиночестве… Представляешь, уже который раз – застебала дыру чёрными нитками, а постирала – нитки белые! И ведь не на рынке в этот раз покупала, в магазине нормальном… Ур-роды! Тут Дашку в садик вести, а купальник для ритмики белыми нитками, получилось, зашит. И так я у них на последнем счету, так ещё это…

– Что, – перебила Ольга, на время забыв о своих проблемах, – садик работает, что ли? Лето же.

– Ну, в этом году сделали дежурную группу. Куда их девать?.. А чего звонишь-то?

Ольга объяснила.

– Я-асненько, – вздох Татьяны в крошечной решётке мобильника, – никак не успокоится. И чего думаешь? Приходи ко мне, пересидишь.

– Да нет, наверное. Как? Он ведь ломиться тут будет, ещё дверь выбьет… Лучше, знаешь, Тань, может, ты? При тебе он не будет так… К тому же… ну, умеешь ты их осаживать. А?

Подруга не отвечала; Ольга затревожилась – вдруг откажется. А встречаться с Виктором с глазу на глаз было страшно. И страшно, и противно, и… Опять сдастся, уступит, ляжет, а потом всё по-новому. А через месяц Сереже УДО могут дать. Надо сегодня все точки расставить.

К тому же, тайно от себя самой, у Ольги была надежда, что Виктор возьмёт и переключится на Татьяну. Ну и что, что с ребёнком… Татьяна красивая, горячая, сочная, не то что она. С чего он на ней вообще помешался…

– Та-ань, – жалобно протянула, – ну как, придешь?

– Да приду, что… Дашка только… Одну её, что ли, оставлять? А возьмут – эти опять заявятся с проверкой…

Татьяну пасли работники соцзащиты или чего-то вроде этого. Проверяли, как она следит за дочкой, какая кроватка, трусики. Какой образ жизни Татьяна ведёт. Говорили, что если что – будут подавать на лишение прав.

– Возьми с собой, – предложила Ольга.

– Аха, и ей сидеть ваш скандал слушать? И так нервная, дергается всё…

– Ну вот-вот, тем более! При ребёнке-то он не станет орать, хапать… Приходи, Тань, – в голосе Ольги появились искренние слезы, – измучилась я с ним вообще. Надо так сделать, чтоб он забыл вообще… Что – всё, вообще…

– Ладно-ладно, не хлипай, прорвемся, – сказала Татьяна так, как Ольга любила – как сильная женщина. – Когда надо-то?

– Ну, он сказал, что где-то через час приедет. Приходи, да?

– Собираемся… У меня вафельный тортик остался. Взять?