Квартирная развеска

С Ниной в 171-й школе на углу улиц Маяковского и Жуковского — ! — (Надеждинской и Итальянской) мы учились не с первого класса, она появилась в четвертом, тогда же, когда и мальчишки, школы перестали быть женскими и мужскими, стали смешанными. Нина приехала из Китая, где несколько лет работали ее родители. Сменилась тогда и учительница, — на спокойную и приветливую; предыдущая, несчастная женщина, муштровала нас почем зря и иногда обращалась с детьми жестоко. Стало быть, новая ученица Буторина появилась среди нас вместе с ветерком свободы. Нина была высокая, статная (в среднерусских деревнях сказали бы «постановная»), с преувеличенно прямой спиною, такой и оставалась, подрастая, в ней не было ни щенячьей худобы, ни щенячьего жирка, она напоминала статуи римские, всё наполнено, но ничего лишнего. Занималась она спортом, в раннем детстве — еще в Китае — спортивной гимнастикой, позже сначала баскетболом, потом волейболом в одном из настоящих спортивных клубов. В шестом классе устроили под новый год маскарад, тихий, робкий, все без масок, однако, в самодельных костюмах, сшитых мамами или бабушками, вот Иван-царевич по фамилии Иванов, шляхтич Хотемлянский, в пару (случайно) гордая полячка Ольга Коробчук (лихо станцевавшая мазурку), цыганочка Тихомирова, я была французская пастушка и спела как могла «Il était une bergère»; Нина пришла в настоящем китайском блестящего шелка одеянии, шелковые брюки, широкие рукава, вышивка, аппликации, она танцевала китайский танец с веерами, только ее прекрасные желтые косы не вполне вязались с обликом спортивной пекинской Турандот.

Училась она очень хорошо, но иногда случались у нее срывы, гордая, самолюбивая, своенравная, она их переживала очень, возвращалась от доски, получив четверку или тройку, хотя бывало то редко, поджав губы, и чуть ли не швыряла на парту дневник, другой раз даже слезы в сероголубых глазах за очками вскипали.

Когда на днях вспоминали мы Нину Буторину с двумя одноклассниками, Татьяна А. сказала: «Она казалась мне очень умной, очень взрослой, у нее была внешность отличницы, образ человека целеустремленного, который состоится, — может быть, преуспеет в науке. Она как-то отличалась от всех других». А Саша Щ. заметил: «Я мало что могу сказать о ней почему-то. Она была очень обходительная. И у нее был непохожий ни на кого цвет волос и ресниц, немножко белесый». И она, и он, говоря о Нине, сказали слово «очень» и вспомнили ее особенной, отличавшейся ото всех.

Влюблена она была вприглядку в Мишу Никулина, вихрастого, с сияющей улыбкой, бесшабашного, бойкого. Как и ожидалось, он стал талантливым математиком, окончил ЛГУ, в конце шестидесятых преподавал в Конго, в колледже Браззавиля (фотографировался ли он там с обезьянкой на плече?), с 1992 года живет во Франции, в Бордо, профессор университета Виктора Сегалена. А в школе к восьмому классу у нас было две пары: Миша с Ольгой Е. и Виктор П. с Наташей Д. Прямо-таки семейные пары, девочки шептались: Никулин ходит со своей Ольгой в галантерею выбирать ей подходящего цвета и фасона лифчики и трусики. Не знаю, боролись ли с этой ситуацией их родители. Может, и нет, поскольку всё равно было бесполезно. С удивлением все принимали их как данность.

Приехав из Китая, Нина подружилась с тихой, скромной маленькой Мариной Краснопольской. А мы с Ниной задружили в конце восьмого класса.

Мы ходили пешком из школы после уроков к Нине в гости, она жила на Кондратьевском проспекте в двух шагах от кинотеатра «Гигант». В десятом классе мы почему-то готовились к экзаменам во время пеших прогулок, перипатетички, отправляясь таинственным маршрутом от школы на меридиан Московского проспекта, группа девочек, стайка, меняющийся состав, мы с Ниною в числе постоянных пеших зубрилок.

В моей семье в те времена все было плохо, я переживала смерть деда, тяжелую болезнь отца, развод родителей, появление устрашающей мачехи и отчима, с которым не находила общего языка. В Нинином доме было тихо, родители ее любили друг друга, любила ее и старшая сестра от первого брака Татьяны Михайловны. Нинин отец, Дмитрий Буторин, был из палешан. В нашем левинском Дворца пионеров кружке рисования мы, конечно, знали палехскую миниатюру, увлекались ею. В Википедии я нашла Дмитрия Буторина из Палеха, но художника, автора росписей шкатулок, подносов; а отец подруги моей был филолог, составитель словарей.