Квазимодия

- Вы от кого, товарищ? - спросил меня мужчина лет семидесяти, с усами и с кавказской внешностью, сидевший у будочки "Срочный ремонт обуви" с "лапой" между ног и надетой на нее женской туфелькой. Седые редкие волосы были зачесаны назад и левая рука, которой он придерживал "лапу" была явно больной.

Я ничего не ответил мужчине и показал пальцем наверх, оттуда, мол, но меня поразил тембр его голоса. Я неоднократно слышал записи выступлений Сталина, и у меня не было никаких сомнений в похожести его голоса.

- Доброго вам здоровьишка, Иосиф Виссарионович, - сказала проходившая за моей спиной старушка с сумкой-авоськой.

- Спасибо, Пелагея Никаноровна, - сказал старичок-сапожник и обратился ко мне, - я слушаю вас, излагайте свое дело.

- Да, у меня собственно нет никаких дел, - замялся я, - просто так вот зашел посмотреть.

- Понятно, - протянул сапожник, - так сказать, наружный осмотр мест поселений и проверка режима содержания?

- Что, палач, не отлились тебе слезы депортированных народов и сосланных борцов за независимость? - почти прокричал старичок с длинными отвислыми усами.

- Замучили эти бандеровцы, - вздохнул сапожник, - нам здесь не дадут поговорить, пойдемте ко мне. - Он снял и повесил в будку свой фартук, убрал маленькую табуреточку с мягким ременным сиденьем, закрыл дверку своей будки, навесил маленький замочек и повернулся ко мне. Передо мной стоял натуральный Сталин в полувоенном френче с отложным воротником, такого же цвета брюках с напуском и хромовых сапогах. Из кармана он достал кривую трубку, набил ее табаком и прикурил. Сделав приглашающий жест рукой, он степенно двинулся в сторону дома.

- Если хотите кому-то испортить жизнь, то подселите к нему бандеровца, - сказал негромко человек, похожий на Сталина, совершенно не заботясь о том, слышит его собеседник или не слышит, зная, что каждое его слово будет услышано, - и скоро этот человек жизнь в аду будет считать жизнью в раю.

Внезапно все доминошники бросили костяшки на стол, встали по стойке смирно и повернулись в нашу сторону.

- Продолжайте, товарищи, продолжайте, - и мой спутник успокаивающе помахал им рукой. С каждым шагом мне все больше верилось, что передо мной Сталин и отношение всех этих людей к нему не наигранное, а искреннее.

Мы поднялись на третий этаж и вошли в просторную квартиру еще сталинской постройки с толстыми стенами и высокими потолками.

В зале стоял огромный круглый стол, накрытый тяжелой красной бархатной скатертью с крученой шелковой бахромой. Хозяин квартиры достал из огромного красного дерева серванта бутылку вина и два хрустальных резных фужера. На бутылке было написано "Хванчкара". И никакой наигранности.

- А можно посмотреть ваши документы? - осмелился я задать вопрос.

Ни слова не говоря, хозяин достал из этого же шкафа листок и подал мне.

На листке было написано:

"ОРДЕР. Сим удостоверяется, что Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович, 21.12.1879 года рождения, определен на жительство по адресу: Новомосковск, проспект Мира, 51, корпус 2, кв. 17. Управляющий делами Люций Фер. Марта пятого числа одна тысяча девятьсот пятьдесят третьего года по общему летоисчислению". И подпись красными чернилами.

- Все в порядке Иосиф Виссарионович, - сказал я, возвращая бумагу. - Может, мы добавим к вину вот это? - спросил я, доставая из портфеля все его содержимое.

Посмотрев на стол, Сталин подошел к телефону, набрал три цифры и, немного подождав, сказал:

- Лев Давидович, здравствуйте. У меня товарищ оттуда. Захватите Владимира Ильича с Надеждой Константиновной и заходите ко мне. Хорошо. Я жду. Нет, я не буду обижаться на ваши жалобы на меня. Хорошо.

Положив трубку, он повернулся ко мне и спокойным и ровным голосом сказал:

- Я пригласил к себе нескольких моих соседей, которых очень интересует все, что происходит там. Надеюсь, вы не против?

Не слушая моего ответа, он снова повернулся к телефону и сделал несколько звонков.

Минут через пять пришла симпатичная женщина среднего возраста, которая накрыла стол белой скатертью, произвела сервировку и унесла продукты на кухню.

- Ну, что же, уважаемый товарищ или как вас звать-величать, - сказал Сталин сев в кресло и предложив мне место напротив себя, - как там дела?

- Трудно однозначно сказать, товарищ Сталин, - сказал честно я.

- Понятно, - сказал хозяин квартиры, - просрали всё. Кто хоть был последним партийным секретарем в партии?

- Горбачев Михаил Сергеевич, - сказал я, - он же был первым и последним Президентом СССР.

Сталин задумался и сидел минут пять.

- Знал я одного Горбачева, и тоже Михаила, и тоже Сергеевича, - сказа он. - Парнишка молодой, кажется, лет семнадцать ему в 48-м году было. Орден я ему вручал как заслуженному комбайнеру. Трудового Красного Знамени орден. Он?

Я утвердительно кивнул головой.

- Надо же, как я тогда не разглядел в нем могильщика всего нашего дела? - сокрушенно сказал Сталин. - Надо было его тогда расстрелять и СССР существовал бы вечно. Эх, немножко я не довел до конца национальный вопрос. Всякий перегиб в сторону национального в ущерб интернациональному грозит распадом СССР. Так и произошло?