Квазимодо на шпильках

– Понимаете, – продолжала я, – каждый детектив прежде всего задает вопрос: кому это выгодно? Семен Кузьмич был человеком интеллигентным, мягким, он никому не сделал зла, коммерцией не занимался, долгов не имел, зато обладал неплохой коллекцией драгоценностей, просторной квартирой, антикварной мебелью, дачей. Все это, как вы понимаете, стоит денег. Поэтому возникает естественный вопрос: кому достанется наследство?

– Его последней жене, – сохраняя спокойствие, ответила Лена.

– Она мертва, я же только что сказала – Ирину тоже убили.

– Ее детям.

– Их нет, Ира сирота, у нее никого не было.

– Ну тогда не знаю, – растерялась Лена, – наверное, отойдет государству…

– Вы можете потребовать свою долю.

– Я?!

– Ну да, ваша дочка им внучкой приходится, вот она-то имеет все права.

– Жанна, – начала было Лена, но я удивленно воскликнула:

– Жанна? Разве ее не Женя зовут?

– По паспорту она Евгения, – пояснила Лена, – но девочке имя не нравилось, вот она и велела звать ее Жанной. Очень она на меня сердилась в подростковом возрасте, все кричала: «Додумалась! В честь подлеца обозвала! Не смей даже произносить: «Женя»! Жанна я!» Только никаких ценностей мы не получим.

– Почему?

Лена сердито переложила бумаги.

– Брак наш с Евгением никогда не регистрировался, девочку он не признал, по закону никаких прав на имущество Баратянских мы не имеем!

– Но есть еще один человек, – медленно сказала я, – он-то без проблем получит все.

– И кто же?

– Евгений.

Лена с шумом вздохнула:

– Он… умер. Давно. Жанночка еще совсем маленькой была. Мне Розалия Львовна сказала.

– Думается, она соврала.

– Господи, – отшатнулась Лена, – с чего вы взяли?

– Простая психология, – объяснила я, – вспомнила кое-какие рассказы. После кончины Жени и мать, и отец больше не упоминали его имени, быстро сделали ремонт в комнате и словно забыли о горячо любимом сыне. Странно, правда? Думается, он жив, просто родители отказались от него по непонятной пока причине.

Лена нахмурилась, стала зачем-то открывать и закрывать ящики стола, затем сказала:

– Розалия Львовна давно умерла, тайну хранить незачем. Вы располагаете временем? Расскажу вам одну историю.

– Я никуда не тороплюсь, – заверила я и уселась поудобней.

– Розалия Львовна очень любила драгоценности, – начала Лена, – постоянно носила серьги, броши, кольца, цепочки. Наверное, не слишком уместно являться на работу, обвесившись, словно новогодняя елка, но Баратянскую подобный вопрос не смущал. Ее «бижу«note 4 были экстра-класса, никаких стекляшек она не признавала, только бриллианты, изумруды, сапфиры, рубины – все настоящее, чистой воды, подлинный антиквариат.

Сотрудники библиотеки откровенно любовались украшениями заведующей. Особенно привлекали внимание серьги в виде виноградной лозы из мелких черных жемчужин. Необыкновенная работа, теперешние мастера даже под страхом смертной казни ничего подобного не сделают. А еще к этим серьгам прилагалась цепочка с кулоном, тоже в виде виноградной кисти.

Розалия Львовна частенько щеголяла в этом комплекте, привлекая всеобщее внимание, иногда посетители библиотеки, проводив заведующую взглядом, тихо спрашивали у выдававшей книги Лены:

– Откуда у нее такое? Дорогая вещица, наверное.

– У Розалии Львовны муж – профессор, – поясняла девушка, – может себе позволить купить жене, что ей нравится.

Как-то раз у Лены возник конфликт с посетительницей, недавно записавшейся в библиотеку, Радой Мастеровой. По правилам читателям на руки выдавали только три книги, а Рада набрала аж семь и принялась нагло настаивать:

– Мне все нужны!

Лена позвала Розалию Львовну. Покачивая своими уникальными серьгами, заведующая явилась в читальный зал. Уяснив суть конфликта, она твердо произнесла:

– Нет! Правила для всех одинаковы! Даже члены общественного совета при библиотеке получают те же три книги. Исключений мы не делаем.

Это была неправда. И сотрудники хранилища, и их общественные помощники никак не ограничивались в количестве томов, забираемых временно домой. Более того, некоторым постоянным читателям спокойно давали любой набор литературы. Но новенькой, совсем недавно записавшейся бабе рассчитывать было не на что. Поэтому позиция Розалии Львовны отнюдь не удивила Лену, более того, она целиком и полностью ее разделяла. Действительно, наберет Мастерова книжек и исчезнет! Озадачило ее другое. Обычно посетители, узнав о том, что не могут получить все, что хотят, начинали скандалить, грозились пойти в местную администрацию, а один дядечка даже полез драться. Мастерова же, сильно побледнев, вдруг воскликнула:

– Боже! Это ваши серьги?

Розалия Львовна попятилась.

– Вы предполагаете, что я ношу чужие драгоценности? – изумленно спросила она.

– Может, кто поносить дал, – пробормотала Мастерова, наваливаясь на конторку.

Розалия Львовна пожала плечами и ушла. Рада продолжала висеть на стойке. Бледность на ее лице сменилась ярким румянцем.

– Так вы берете книги? – поторопила ее Лена. – Решайте скорей.

– Как зовут вашу заведующую? – прохрипела Рада.

– Розалия Львовна, – ответила Лена.

– Она москвичка?

Удивившись столь непонятному любопытству, Лена ответила: