Квест а,б,в,г…

Но у двоечника имелся опыт учебных заданий. И была цель. Эти составляющие позволили не одеревенеть, не превратиться в столб, а отдать безупречной чертовке шляпу и пальто.

— Благодарю. Где наши повелители Пегаса?

Горничная указала чуть заметным движением ресниц. Ну и манеры. Наверняка по крови княжна какая-то, глубоко внебрачного происхождения.

Бро, стараясь не оглядываться, направился в глубины квартиры. Идти на звук оказалось просто.

Вьюга злобно лает,

Лает-подвывает

И с парадных жалких

Узкий след срывает.

Месяц тихо хнычет,

Сумрачна Фонтанка

Умирает осень,

Стынут слезы волка…

— мрачно подвывал бас где-то в квартирной полутьме.

Князь отдавал себе отчет, что в стихах разбирается крайне слабо, а эти и вообще оказались категорически внепрограммными. Но выразительными и проникновенными. Даже немного страшновато. Маньяк какой-то — вернулся с сахалинской каторги и сеет мрачное и недоброе.

Вообще квартира производило примерно такое же впечатление: мрачное, не столько недоброе, как запутанное. Бро миновал комнату, явно приготовленную к ремонту — с полуободранными стенами и пятнистой лепниной на потолке. Стояли строительные «козлы», на них висел корсет и пустые сабельные ножны. Нет, ремонт дело житейское, но тут, похоже, к ремонту начали еще в прошлом веке готовиться, при декабристах. Видимо, бурные политические события и обломали благие планы по обновлению дизайна. Следующая комната оказалась вполне обжитой: ковры, густо усыпанные подсохшей и свежей апельсиновой кожурой, письменные столы, шкафы, плотно упиханные книгами и журналами. За столами сидело двое господ, наперегонки что-то пишущих в свете неярких бра.

— Пардон, не подскажите — её сиятельство уже здесь? — осторожно поинтересовался Бро.

— Не мешайте, ради всего святого, только не мешайте! — взмолился увлеченный господин и яростно зажевал седоватый ус. — Видите же — у нас дуэль!

— Пардон, пардон, — с уважением пробормотал Бро.

Творческие личности производили сильное впечатление. Перья так и неслись по бумаге, с пулеметной скоростью ныряли в чернильницы и продолжали галоп-аллюр. Очевидные таланты, видимо, поэтические или литературно-критические. Отвлекать бесполезно.

Князь шагнул к двери и чуть не наступил на даму — тоже что-то энергично пишущую, но почему-то сидя прямо на ковре, в тени стола. В зубах поэтической особы была зажата пара карандашей.

Бро присел на корточки и шепотом осведомился:

— Вам не темно? Могу лампу подвинуть.

Мадам — при ближайшем рассмотрении не очень юная — отрицательно помотала пышно и небрежно причесанной головой. Бро тактично заглянул в блокнот на ее коленях — не пишет, рисует. Два дуэлянта, оба в античных тогах, и не за столами, а средь импозантных античных развалин. Сходство и экспрессия так себе, но кипарис на пейзаже определенно удался.

— Я вас не очень отвлеку, если спрошу о некой особе… — осторожно начал Бро.

Художница выхватила изо рта карандаши и яростно указала в сторону двери. Указуя место нахождения искомой графини или просто в смысле «пошел вон!» осталось не совсем понятно, но уточнять князь не решился.

Бро неожиданно оказался в прихожей с большим, но тусклым окном. Князь оценил открывшуюся панораму: снаружи царствовал классический петербургский сумрак, полная неопределенность времени суток, тронутые ржавью крыши, голый сад и купола собора. Где-то у Шпалерной гнездилась эта смутная творческая квартира.

Уж не ты ли, Голод,

Друг мой ненасытный,

Страсть свою хоронишь

С гимном погребальным?… — продолжал грозить каторжный бас.

Да, нужно на звук идти. Там центр событий, наверняка Васко вслушивается в волшебные строки, млеет и преклоняется. Если она уже здесь, конечно.

Бро миновал комнату с бедуинским шатром (сделанным, видимо, из портьер). На полу скучал табун винных бутылок и бокалов, на стуле, уютно сцепив пальцы на пухлом животике, мирно спал очередной деятель культуры. Похрапывающий лик показался князю знакомым, но угадать личность не получилось. Ничего, вопросы в тестах все равно больше по стихам идут, храп гения допустимо и не знать.

— Это где же воют?

Кто же завывает?

Обок с Голодом угрюмым… — взрычал невидимый стихотворец и окончил трагическим воем:

— Плачет, плачет, плачет!

Мгновение стояла тишина, потом некая женщина темпераментно крикнула «браво!», многоголосо заговорили, заспорили.

Бро вздрогнул — кажется, один из голосов узнал. Василиса… Хорошо, что уже здесь, но как бы не увлеклась. Говорят, аура поэтов и художников практически неотразимо действует на девушек — валит быстрее того боевого газа «Новичок». Хорошо, что гении хоть храпят иногда, а то бы у простых князей вообще оставались ничтожные шансы на личное счастье.