Квест. Роман и коды к роману

Электричество в каюте было погашено, но через окно проникало достаточно света. Часов до двенадцати по палубе прогуливались пассажиры, но постепенно шорох неторопливых шагов, голоса и смех утихли. Доносился лишь шум волн да посвист ветра.

Гальтон напряженно прислушивался – не скрежетнет ли в замке отмычка. На окно не оборачивался, поскольку каждый должен быть на своем посту.

Именно поэтому он не видел, как меж колышащихся белых шторок мелькнуло что-то маленькое, круглое.

Зато услышал мягкий стук.

Обернулся и увидел какой-то предмет, катящийся по полу. Предмет ударился о ножку стола, остановился. Для гранаты он был недостаточно тяжелым.

Они с Айзенкопфом разом кинулись к непонятному объекту, наклонились.

В полумраке разглядеть его было трудно, но вблизи он был похож на туго скатанный клубок шерсти. Слышалось легкое шипение.

Немец втянул носом воздух.

– Не вдыхайте! – шикнул он. – Это газ! Чего-то в этом роде я и ждал.

Он метнулся к столу, схватил какую-то склянку (Гальтон видел, как вечером биохимик вынул ее из своего кофра) и вылил ее содержимое на газовую бомбу, то и дело оглядываясь на окно. В левой руке немец сжимал пистолет.

Задержав дыхание, Норд опустился на четвереньки.

Устройство бомбы было примитивно. Круглая жестяная емкость в войлочном чехле. Крышечка отвернута, из горлышка с сипением идет газ – очевидно, накачанный под давлением.

– Готово, – шепнул Айзенкопф. – Секунд через десять можно будет дышать.

– Давайте сделаем вид, что мы потеряли созна… – начал Гальтон, в голове которого моментально родился неплохой план. Договорить не успел.

Из-за возни с газовой бомбой он перестал обращать внимание на дверь, а там уже с четверть минуты что-то поскрипывало.

Щелкнул замок, в каюту ворвались двое. В руке у каждого был пистолет с уродливым наростом на стволе.

– Застыть! – приказал по-русски человек в канотье и навел дуло на доктора Норда. Кажется, Гальтон уже видел этого типа в ресторане первого класса. Точно – тот самый, что никогда не снимает темные очки.

Второй нападавший – низкорослый, очень подвижный – держал на мушке Айзенкопфа.

Но и биохимик успел поднять руку с пистолетом. Короткими, быстрыми движениями он переводил оружие с одного противника на другого.

Зоя села на постели. Но что могла она, безоружная, сделать?

– Я говорил: головой надо думать, – самодовольно заметил первый, обращаясь к напарнику, словно они здесь были вдвоем. – Отвлечь внимание от двери, и бери их голыми руками.

– Ты сначала возьми. – Рука Айзенкопфа двигалась ритмично, словно стрелка метронома, дуло перемещалось чуть вправо, чуть влево. – Это «нордхайм», германская работа. Осечек не дает.

Субъект в канотье (он очевидно был старшим) ухмыльнулся.

– Чудак человек. Ну, пульнешь ты в одного, а нас двое.

– Вот и попробуйте угадать, кому из вас крышка.

Испугать противников немцу не удалось.

Низенький лишь презрительно усмехнулся, а его начальник лихо сдвинул свою соломенную шляпу на затылок.

– Для чекиста нет большего счастья, чем погибнуть за свою советскую родину.

Из-под канотье свесилась седая челка, глаза чекиста задорно сверкнули.

«Не бравирует, – отметил Гальтон. – Действительно, не боится. Что за люди!»

– Но можем и договориться. – Седой вкрадчиво понизил голос. Он переводил взгляд с Айзенкопфа на Зою, вовсе не глядя на Норда. – У меня твердый приказ только насчет американца. Вы двое мне не нужны. Отвечаете на один-единственный вопрос, и расходимся, как в море корабли. Вопрос простой: в чем конкретно состоит задание, которое вы должны выполнить в Москве. И всё. Мы делаем пиф-паф в мистера Норда и откланиваемся.

– Так я вам и поверил, – процедил Айзенкопф.

Зоя по-прежнему сидела, только спустила ноги на пол.

– Он говорит правду, – сказал она, тоже не глядя на Гальтона. На него вообще никто не смотрел, будто его уже не было среди живых. – Зачем им нас убивать? Ответив на вопрос, мы попадем на крючок к ГПУ. И уже не соскочим. Мы им еще пригодимся.

– Умная девочка, – засмеялся старший чекист. – Я чувствую, мы договоримся.

Она тоже улыбнулась. Казалось бы, что такого – легкое движение губ, но у Гальтона внутри всё будто покрылось ледяной коркой.

Однако терзаться душевными ранами было некогда. Это всё потом – если «потом» наступит.

– Извините, что встреваю, – вежливо сказал доктор. – Поскольку со мной вопрос так или иначе уже решен, можно, я покурю перед расстрелом? Традиция есть традиция.

Он вставил в зубы мундштук, пальцы засунул в нагрудный карман.

– У нас буржуазных традиций не придерживаются, – сказал седой, едва покосившись в его сторону. – Шмаляют в затылок, и точка. В карман не лезть! Руки кверху!

– Хорошо-хорошо, я только хотел достать папиросу…

Гальтон поднял руки, левой на миг коснулся губ – ничего особенного, нервный жест, в его ситуации даже естественный.

Жалко, игла усыпляющая, а не с жабьим ядом, как у колумбийских индейцев. Обидно.

На помощь дорогих коллег рассчитывать не приходилось, а шансов справиться в одиночку с двумя противниками было мало. Он собирался плюнуть иглой в седого и сразу же броситься на дерганого. Может быть, удастся увернуться от пули.