Квини

– Это та самая кала, сучка, которая забыла в бардачке свои портки шестнадцатого размера? – вопила она, вцепляясь в мои косички и свирепо дергая их. – Я знала! Ты думал, я не вижу, а я видела, как ты ей бросаешь камешки в окно и мило с ней болтаешь, думая, что никто на тебя не смотрит, да?

Я выдернула волосы из ее рук, потерла саднящую кожу головы и огляделась вокруг себя, чтобы убедиться, что какая-нибудь косичка не выпала на землю.

– Да брось, детка, – сказал Ади, выбираясь из машины. Позади свирепо сигналили другие водители.

– Думаешь, я дура, Ади? – яростно кричала его жена. – Я видела, как вы с ней разговаривали, эдакие шоколадные Ромео и Джульетта с южного Лондона, а потом однажды ты возвращаешься домой среди ночи, а в бардачке у тебя лежат трусы размера XL! Ты думал, я их не нашла, да? И ты хочешь сказать, что это не ее трусы? И теперь она подходит к твоей машине? При мне? Вы что, оба придурки?

Она замахнулась на меня, но я успела уклониться от удара. Похоже, меня настигла карма, так что я и отбиваться не особенно могла.

– Я же говорил, я не знаю, откуда эти трусы, детка, это, наверное, мой друг, он брал у меня машину, честно, это он вечно делает глупости, – умолял Ади. – Он с женой повздорил и, наверное, подцепил какую-то девку.

Я бы посмеялась над этим наглым враньем, если бы чуть не лишилась пред этим куска скальпа.

– Какой друг? – спросила жена Ади, раздувая ноздри.

За нами уже выстроилась очередь разъяренно гудевших машин, и чем больше их становилось, тем сильнее я паниковала. – Нет, если ты любишь жирных, тогда пожалуйста, – фыркнула она в мою сторону. – Меня ты, значит, каждый день гоняешь в спортзал, а на самом деле тебе нужна эта толстая дряблая кала, эта сука?

Защищаясь, я схватилась за свой мягкий живот.

– Детка, прошу, садись в машину, поедем домой. Клянусь, я ее не знаю! Думаешь, я мог бы выбрать ее вместо тебя? – Ади схватил жену за руки. – Да ты только посмотри на нее!

Они сели в машину и уехали, Ади рванул с места так быстро, что на асфальте остались следы шин. Я оглянулась, ожидая, что сейчас на улицу из кинотеатра «Ритци» выбегут зрители, чтобы поглазеть на разыгравшуюся драму, но люди вокруг просто равнодушно шли по своим делам.

Отказ меня не пугал, отказы составляют огромную часть нашей жизни, но за один день меня дважды оттолкнули, и это были двое мужчин, которые убили уйму времени на то, чтобы меня трахнуть. Я села в автобус и собралась поискать в одном из приложений для знакомств безымянного компаньона, чтобы скрасить боль сегодняшнего дня, но сперва неуверенными пальцами забила в поисковик слово «кала».

«На урду, официальном языке Пакистана, означает „черный“. Относится к любому черному объекту мужского рода».

Жестко, однако.

Глава 16

Январь меня доконал. Я пыталась составлять для Джины более качественные заявки, но каждый раз, когда я прилагала какие-то усилия, у меня начинала гудеть голова. Работать стало тяжелее, потому что Ли ушел к конкурентам, вести модный журнал. Я так хотела вернуться в прежнюю жизнь. Я хотела, чтобы у меня был парень и не было завала на работе, я хотела, чтобы мне стало хорошо. Я была так далеко от этого, так далеко от прежней себя, но прекратить саморазрушение уже не могла.

Том все еще не хотел со мной общаться, несмотря на многообещающее новогоднее поздравление, а от моей общественной жизни осталось всего ничего; единственными людьми, с которыми я виделась, были сменявшие друг друга анонимные парни на одну ночь, в чьи дома я попадала два раза в неделю. Я опять взялась за старое, но не могла ничего с собой поделать. Мне все время было темно и холодно, и парни нужны были мне, чтобы отвлечься и согреться. Я выходила из дома только ради секса, а когда у меня были месячные или накатывала усталость, то читала один за другим полицейские отчеты. Я как раз просматривала статью о протестах в Сент-Поле, в ходе которых был застрелен чернокожий мужчина по имени Филандо Кастиль, когда зазвонил телефон. Я ответила на звонок, а в моей груди пылала ярость.

– Чески, они нас всех поубивают? – гневно спросила я – И ведь ни за что. Вообще ни за что. Просто за то, что мы есть. За то, что мы черные – не в том месте и не в то время. Ненавижу.

Я едва дышала.

– Так нечестно. Мне больно. Кто будет контролировать полицию?

Я кипятилась и нервничала.

– Я не понимаю, и мне от этого страшно, я теряюсь, мне кажется, что нам нет места, как будто мы должны доказывать свою ценность, чтобы подтвердить право на существование.

– Расслабься, детка, – сказала Чески. – Я поэтому и звоню. Я готовлюсь. Будет марш «Жизни черных важны». В Брикстоне. На Уиндраш-сквер. Буду ждать тебя возле «Ритци» в два.

– Чески, ты же знаешь, что я не люблю митинги, – напомнила я. – Я боюсь людей, толпы. Я понимаю, что меня никто не обидит, но меня не покидает ощущение, что от них не убежать. Я не выдержу. Я не переношу карнавалы, не переношу большие торговые центры и не переношу Оксфорд-стрит в любое время суток. Поэтому я туда с тобой и не хожу.

– Квини.

– Ты права. Это важнее.