Квинканкс. Том 1

рождество мы скорее отметили в мыслях, чем отпраздновали, не решившись устроить себе даже единственный выходной. Во второй день Рождества столицу укутало глубоким снегом, что означало полную остановку работ вне помещения, и без того сведенных к минимуму. По столице и окрестностям слонялись группы людей с инструментами своего ремесла — каменщики с лотками для кирпичей, огородники с граблями и так далее — и с традиционным криком: «Мороз доконал! Проклятый мороз!» — протягивали шляпы за подаянием. Увеличилось число нищих на улицах, так же как и уличных торговцев, а количество пешеходов, напротив, уменьшилось. При такой конкуренции мои доходы еще упали.

Но хуже всего было то, как сказалась погода на светском сезоне. Из-за состояния дорог его величество с семейством оставались в Виндзоре, наиболее высокопоставленные его подданные, подражая ему, задержались после Рождества за городом. Начало сезона, обычно приходившееся на середину января, откладывалось, парламент не созывался, скачки были отменены. Это означало, что спрос на одежду, против наших ожиданий, оставался низким, отчего страдали мы, как и представители многих других профессий — портные, сапожники, столяры-краснодеревщики, шорники, слуги, извозчики, кузнецы.

Улицы вокруг работных домов были переполнены людьми, которые просили пособия, но почти все получали отказ в помощи за порогом дома. Я сам видел, как некоторые из тех, кто ушел ни с чем из работного дома Святой Анны на Друри-лейн, угрожающим тоном требовали милостыни у хорошо одетых пешеходов; тем временем распространялись слухи о нападениях на булочные и дешевые рестораны в Уайтчепле.

Однажды утром в конце января мистер Пичмент сказал нам, что Дик накануне не пришел домой ночевать. Вначале мы очень встревожились, но через несколько дней, припомнив его высказывания в последние месяцы, поняли, что он бросил своих родных. Это стало тяжелым ударом для семьи, зависевшей от его заработков, и мистер Пентекост горько раскаялся перед родителями, что вкладывал в голову мальчика нездоровые идеи.

В нашей обширной комнате с высоким потолком и разбитыми окнами рассеивалось дорого достававшееся нам тепло. Челдрон угля мы старались растянуть на две недели: весь день у нас тлело в камине несколько угольков, а на ночь мы сгребали их в кучу. Все мы от холода покрылись болячками, шмыгали носами и кашляли, в особенности те, кто недавно поселился в Лондоне.

Зима, вместо того чтобы в феврале окончиться, набрала новую силу; сгустился морозный туман — тяжелый, вонючий и желтый, — и по нескольку дней подряд не было видно ни проблеска солнца. В таких случаях выходить на улицы с лотком было бессмысленно, товар не продавался. Цены на продовольствие росли, на различные изделия — падали, потому что покупателей не находилось.

Нет нужды говорить о том, что наши соседи (их дела пострадали так же, как и мои) часто спорили по поводу происходящего. Мистер Пентекост полагал, что положение исправится само собой: когда заработная плата упадет достаточно низко, занятость пойдет вверх. Мистер Силверлайт, со своей стороны, настаивал на том, что падение будет ускоряться, пока не наступит катастрофа, и весело добавлял, что живет ежедневной надеждой на народное восстание. Его радуют, говорил он, вести о нападениях на булочные.

Но даже имея поводы для веселья, он, как я заметил, плохо переносил лишения. Из шатра калифа постепенно исчезла мебель, за ней последовали часы мистера Пентекоста, и наконец предметы одежды. Мистер Силверлайт оставался таким же нарядным, как прежде, но однажды, в конце того ужасного февраля, я, вернувшись домой, встретил его на лестнице; он шел вниз и бормотал что-то себе под нос, в незнакомом мне ветхом сюртуке и без галстука. Прежде я не видел его таким оборванцем и, надо сказать, не видел и потом.

На следующий день миссис Пичмент, двоих ее детей и мистера Пентекоста свалила жестокая лихорадка. Войдя тем вечером в шатер, я застал его в постели, с пылающим лицом он повторял в бреду: «Где Силверлайт?» Удивленный его отсутствием, я задал вопрос мистеру Пичменту. Честный малый отозвал меня в сторону и объяснил шепотом, что тот, наверное, скрылся под покровом темноты: утром его хватились, вещи его исчезли тоже, и с тех пор он не показывался.

Я не знал, что и подумать, а на следующий день запутался еще больше.

Вечером мы с мисс Квиллиам как могли позаботились о соседях. В конце следующего дня, вернувшись после почти бесплодного блуждания по улицам, я услышал на нашей площадке голос матушки, которая кричала на кого-то:

— Подите прочь! Мне с вами не о чем говорить!

У нашей двери стоял человек с большой собакой, которая, обнажив клыки, рычала на матушку; Джастис тем временем (я узнал старика-нищего) старался ее успокоить.

— Я всего лишь ищу мистера Пентекоста, — обернулся он, услышав мой голос.

Я успокоил матушку и уговорил ее уйти в комнату. Потом объяснил старику, что наш друг заболел.