Квинканкс. Том 1

Не глядя на меня, Генриетта проворно удалилась вместе с гувернанткой.

— Что касается тебя, Том. — Она помедлила, задумчиво глядя на Тома. — Иди к своему гувернеру, скажи, пусть чем-нибудь тебя займет. И еще скажи, пусть зайдет ко мне после обеда. Настало время для очередной нашей небольшой беседы.

— Я не виноват, мама, — заскулил Том. — Она сюда вошла, а я вошел за ней, потому что ей нечего здесь делать. И тут на меня набросился этот мальчишка.

— Ты лжец и драчун, — воскликнул я. — Она здесь пряталась только потому, что ты за ней гонялся.

— Мама, как смеет этот мальчишка меня оскорблять? — вскричал рыжий юнец. — Он даже не сын джентльмена.

— Ты тоже, — злобно бросил я, — потому что ни один джентльмен не станет так обходиться со своей родней. — Я, конечно, имел в виду Генриетту.

— Мастер Мелламфи, как он нам напоминает, вдвойне имеет право на вежливое обращение, так как он к тому же гость в нашем доме, — сказала сыну леди Момпессон. — Ступай, Том. У меня есть дело к этому молодому человеку.

Послав мне свирепый взгляд, юнец ссутулился и вышел; леди Момпессон пробормотала: «Следуйте за мной», — и направилась в соседнюю комнату. Я повиновался, думая о скрытом значении ее предыдущих слов; сердце мое колотилось.

Комната была обширная, а царившая в ней полутьма делала ее еще громадней (высокие окна на противоположной стене были затянуты занавесками). На пристенных столиках стояло несколько горящих свечей. В центре, спиной к двери, сидела на стуле с высокой спинкой моя мать. Напротив нее полулежал в шезлонге, под богато вышитым покрывалом, старик, ноги его покоились на скамеечке.

Когда мы приблизились, матушка оглянулась и послала мне робкую улыбку. Глядя на старика, я вспомнил его длинные впалые щеки, слезящиеся глаза и мешки под ними, выступающую челюсть, кожу в пятнах; он ничуть не изменился, старый джентльмен в карете, который так напугал мою мать на следующий день после проникновения в наш дом грабителя, в давние-предавние времена.

— Вот этот мальчик. — Леди Момпессон вытолкнула меня в центр комнаты, между шезлонгом и стулом, где сидела матушка.

— Подведи его ближе, — сказал старик.

Вдавив костлявый кулак мне в поясницу, леди Момпессон подвинула меня вперед.

Сэр Персевал поднял к налитому кровью глазу лорнет и с минуту рассматривал меня.

— Довольно мелкий на вид, — промолвил он наконец с небрежной медлительностью. — Не очень здоровый?

— Слава небесам, сэр Персевал, он здоров и крепок, — отозвалась матушка.

— Отлично, — кивнул он без особого подъема. — Рад в этом удостовериться.

Леди Момпессон села рядом с мужем на элегантную софу и командным тоном потребовала:

— А теперь покажите сэру Персевалу и мне предмет, о котором шла речь.

— Иди обратно в соседнюю комнату, Джонни, и жди меня там, — распорядилась матушка.

Удивленный и разочарованный, я встрепенулся:

— А нельзя ли мне остаться?

— Почему бы нет? — спросил старый джентльмен. — Это ведь его касается, так?

— Если желаете, сэр Персевал, — робко проговорила матушка и посмотрела на меня с упреком. — Но обещай молчать.

Одержав эту победу, я наряду с торжеством почувствовал и некоторую вину. Я придвинулся к матушке и встал с нею рядом, напротив двоих хозяев.

Из связки ключей на цепочке, обернутой вокруг талии, матушка выбрала один и открыла им замок, державший футляр для бумаг, который она всегда носила при себе. Склонившись вперед, сэр Персевал пристально наблюдал, как она нашла еще один ключ и отперла сам футляр. Оттуда она извлекла небольшой бумажный свиток, с обеих сторон схваченный медными кольцами. Мы все, затаив дыхание, следили, как матушка снимала кольца и осторожно разворачивала свиток. Стоя немного сзади, я сумел разглядеть, что это был всего один исписанный лист плотного пергамента. Разобрать хотя бы одно слово было невозможно — не только из-за расстояния, но и из-за букв, красивых, однако очень странных по форме. К нижнему концу бумаги была прикреплена большая красная печать, над нею виднелись как будто три подписи — они были не такие ровные и аккуратные, как прочий текст.

— Позвольте взглянуть. — Сэр Персевал протянул костлявую, в кольцах, руку, хотя достать все равно бы не смог.

Матушка отпрянула, прижимая к себе бумагу.

— Нет, сэр Персевал, — воскликнула она. — Простите, пожалуйста, но мне нельзя давать его вам в руки. — Он пробормотал что-то про себя и откинулся назад. Матушка подняла документ так, чтобы им было видно. — Надеюсь, вы признаете это доказательством законности моих требований, что касается ежегодных выплат.

— Оставляя этот вопрос в стороне, миссис Мелламфи, — проговорила леди Момпессон, — мы готовы пойти на следующее: если это тот самый кодицилл, копию которого вы нам посылали семь лет назад, то мы согласны его у вас купить.

— Купить?! — выдохнула матушка.

— Речь идет, — продолжала леди Момпессон, — о сумме в полторы тысячи фунтов.

— Но документ не продается!

— Это наше последнее слово; можете поверить, что, претендуя на большее, вы зря потратите время.

— Нет, — твердо заявила матушка. — Я не могу его продать.