Квинканкс. Том 2

Я знал, что это было за дело. Я поспешно вышел из столовой в темный коридор, ибо хотел остаться один, чтобы хорошенько обдумать услышанное. Итак, похоже, Ассиндер по собственному почину выгнал мою мать из дома, всю в слезах, ничего не сказав своим хозяевам. Но почему? Такой поступок имел смысл только в том случае, если он работал на Клоудиров! Следовательно, он и являлся тем самым тайным агентом Клоудиров, пользовавшимся доверием Момпессонов! Какое значение это имеет для меня? И если Момпессоны действительно не прогоняли мою мать, имею ли я право действовать против них, как задумал?

В следующий миг из столовой вышел Уилл, и я спросил у него (ибо он входил в число слуг, остававшихся на урезанном жалованье), что будет со мной.

— С тобой? — насмешливо переспросил он. — Тебя тоже уволили, разумеется, вместе с Бобом. Чтоб ему пусто было, мерзкому ублюдку!

Теперь, когда сообщество слуг распалось, никто не трудился скрывать свои истинные чувства.

— А когда дом закроют? — спросил я.

— Бобу заплачено до субботы, но вас обоих могут выдворить из дома и раньше.

Уилл смотрел на меня с любопытством, и, помня, что недавно он видел странную сцену между мной и Вамплу, я не стал задавать больше никаких вопросов, но повернулся и торопливо направился в судомойню.

Представлялось очевидным, что медлить мне никак нельзя, коли я намерен довести дело до конца! Я боялся, как бы меня не выдворили сегодня же, ибо предполагал, что Боб может закатить скандал дворецкому и подвергнуться немедленному изгнанию из дома. Существовала и другая опасность: а вдруг Момпессоны возьмут завещание с собой в Хафем? Безусловно, загадку квинканкса следовало разгадать безотлагательно.

К часу традиционного вечернего обхода дома Боб буквально клокотал от пьяной ярости и держался с мистером Такаберри столь нагло, что, когда бы дворецкий сам не был слишком пьян, чтобы заметить, он наверняка вышвырнул бы лакея на улицу прямо тут же. Когда мы вдвоем поднялись на этаж, где находились покои мисс Лидии, я увидел возле ее двери пару туфель и наклонился, чтобы взять их.

— Оставь, — сказал Боб. — Она в немилости. Старую кошку тоже выгнали из дома, как и меня.

Поставив туфли на место, я заметил в одной из них клочок бумаги. Поскольку Боб шел впереди, я быстро вытащил записку и сунул в карман фартука.

Оставшись один в столовой, я сразу же прочитал короткое послание при свете угасающего огня: «Решение найдено. Приходи после полуночи».

Я бросил записку в огонь и с замирающим от волнения сердцем несколько секунд смотрел, как бумага чернеет и скручивается. Когда из кухни наконец донесся храп Джейкмана, я тихонько поднялся по задней лестнице и в кромешной тьме ощупью двинулся по коридору к комнатам мисс Лидии, считая двери, чтобы случайно не ошибиться. Поскольку мистер Вамплу занимал покои по соседству, я не решился постучать, а просто осторожно повернул дверную ручку и проскользнул внутрь.

Темноту здесь рассеивало лишь слабое мерцание углей в камине, и в щель под дверью спальни свет тоже не пробивался. В гостиной сильно пахло догоревшей свечой. Помня, что на каминной полке обычно лежат свечи, я взял каминными щипцами тлеющий уголек, при свете которого нашел одну. Я поднес уголек к фитилю и стал ждать, когда он займется, напряженно вслушиваясь в мертвую тишину, царящую вокруг.

Наконец вспыхнул язычок пламени, и, помертвев от страха, я увидел в кресле перед камином какую-то фигуру. В следующий момент я узнал старую леди, хотя при этом сердцебиение у меня не прекратилось. Похоже, она очень крепко спала, раз не пробудилась при моем появлении.

— Мисс Лидия, — тихо позвал я и все же испугался звука собственного голоса. Поскольку ответа не последовало, я повторил чуть громче: — Бабушка Лидия?

Я приблизился и дотронулся до руки старой леди. В тот же миг ее голова бессильно упала на грудь, и я резко отпрянул назад, с ужасом осознав, что в конечном счете нахожусь в комнате один.

Немного овладев собой, я снова подступил к креслу. В общем-то, бояться мне было нечего. Я еще раз дотронулся до руки мисс Лидии и обнаружил, что она ледяная. Старая леди сидела здесь, пока угасал огонь в камине и оплывала свеча, растекаясь лужицей воска, — сидела и ждала меня, чтобы подсказать мне последний шаг, необходимый для осуществления цели, к которой она так давно стремилась, и в конце концов ей не хватило всего лишь нескольких часов. Возможно даже, она умерла от перевозбуждения, вызванного мыслью об успешном завершении дела своей жизни. Я всмотрелся в ее лицо. Оно хранило умиротворенное выражение. Я попытался представить, какой она была в молодости: едва ли красавицей.