Квинт Лициний 4

Oxygen Квинт Лициний 4

Пролог

Воскресенье 7 мая 1978 года,

Новгородская область, окрестности деревни Висючий Бор

Вечерами прихватывали заморозки, и поутру лужицы на грунтовке стягивало перепончатым льдом. Дни же установились теплые, почти жаркие; в лесах пахло смолистыми почками, в низинах густо цвел обычно неприметный мирт.

За неделю жизни на выезде мы постепенно втянулись в особый бивуачный распорядок. Мой подъем сегодня вышел уже привычным: еще не проснувшись до конца, я выбросил себя из палатки, и студеный воздух тут же принялся покалывать скулы острыми мелкими пузырьками. Лень бурно протестовала, в голове колыхались обрывки неспокойных снов, но все добровольцы уже собрались. Я пару раз крутанул руками, хрипло каркнул "ну, вперед", и ноги бездумно понесли меня вдоль по краю примороженной дороги. До опушки шли споро, разогреваясь, потом затрусили. К повороту сожаления об уютном спальнике развеялись, я повеселел и ускорился.

Звонкий похруст из-за спины вспарывал тишину, казалось, по всей округе. Молчаливой цепочкой мы неслись к знакомому уже боровому местечку на берегу реки. В затылок мне старательно пыхтел Паштет. Он-то и производил основной шум, с удовольствием круша подворачивающиеся льдинки. Следующая за ним Мелкая была невесома, беззвучна и словно скользила по-над землей.

Первую пару дней мы так втроем и бегали, пока не были замечены Мэри, возвращавшейся от устроенных за окраиной стоянки "женских кустиков".

- Джоггинг? - она удивленно похлопала рыжими ресницами и расцвела широкой улыбкой: - По русским просторам? Я завтра с вами!

На следующее утро на пару с ней притащилась смурная Чернобурка. Она поглядывала на меня недовольно, обиженно дула губы, а потом, разрумянившись, резвилась громче всех, выкрикивая какую-то чушь с вершины дальнего холма.

Постепенно наша группа энтузиастов доросла почти до десятка: сегодня, зябко сутулясь, к нам пристроился теплолюбивый Ара - сейчас он замыкал наш строй.

Где-то через километр в глазах у меня наступило окончательное прояснение, и я огляделся на бегу: вдоль правой обочины мерзли блеклые высохшие травы, и уходило вниз, к реке, кочковатое поле; сразу по другую сторону дороги стеной стоял лес, гол и дик, весь в заломах и прошлогоднем мертвом костяке.

Казалось бы, совершенно безрадостное зрелище... Но из-за полоски облаков уже выкатывало навстречу нам тугое малиновое солнце, а на березах осел зеленый туман - еще день или два, и вовсю попрет первая липкая листва. Распахнутый горизонт сладко кружил голову, легкое молодое тело неслось вперед, не зная удержу; мать честная, пред тобой раздолье, и ты волен! От внезапного счастья хотелось кричать.

Уже порядком разгоряченные, мы взлетели к открытой всем ветрам вершине. Вид окрест был хорош: под ногами, за обрывом, вздувалась, огибая холм, река. По другую сторону клином уходило в темнолесье узкое верховое болотце, покрытое редкими невысокими соснами; наши девчонки бегали туда за перезимовавшей клюквой. Вдали, на запад, проглядывало уже настоящее, серьезное болото, испещренное мелкими речушками; вода в них была густа и черна как деготь. То место на довоенной карте звалось зловеще - Зыбучий Мох, и одно это отбивало всякое желание сходить на разведку в том направлении.

Мы немного потоптались поверху, звучно выдыхая пар. Высота была изрыта старыми траншеями, местами они заплыли землей. При взгляде с вершины ясно читалась схема обороны - с пулеметными и стрелковыми гнездами, щелями для минометов, блиндажами. Здесь воевали долго, не месяц и не два; то и дело нам приходилось огибать разнокалиберные воронки.

- О! - произнес вдруг Пашка, указывая на осевшую стенку окопа.

Я пригляделся - и правда, там проступил характерный ржавый выцвет.

Паштет спрыгнул на дно и поковырял вокруг пальцем. Сырой песок ополз пластом, обнажив порыжевший ствол.

- Копать надо, - деловито заявил Пашка и полез наверх. Отряхнул колени и пояснил подошедшей Чернобурке: - Похоже, здесь с оружием присыпало.

Я прикинул про себя карту местности и сказал:

- Немец, думаю...

- Да? - Пашка еще раз взглянул на ствол и отвернулся уже с безразличным видом, - тогда пусть.

- Почему думаешь, что не наш? - спросила у меня Чернобурка.

Подошла Мэри, катая на ладони парочку крупных побуревших гильз; они попадались тут россыпями чуть ли не на каждом шагу. За ней подтянулись и остальные, только Зорька, напустившая на себя вид возвышенный и загадочный, так и осталась медитировать на восток, в обнимку с одинокой березой. Впрочем, ухо девушки было старательно направлено в мою сторону.

- Сектора обстрела развернуты на юг, - я взмахнул рукой, показывая, - а с той стороны наши наступали. Тут, скорее всего, эсэсовцы в обороне сидели - дивизия "Мертвая голова". Она Рамушевский коридор держала, ее тут в сорок втором почти в ноль всю и стерли. Но кровью, конечно, мы при этом умылись... Так что наших надо будет вон там, у подножия искать, в соснах.

Паштет оценивающе прищурился на опушку: