Квинт Лициний 4

Cо своей рыжей действительностью Мэри примирилась не сразу. В детстве эти цвета в зеркале были естественны, как мамина улыбка поутру, но потом девчонка пошла в рост и стала подолгу с подозрением изучать в трюмо свой носик - он был тонок, чуть вздернут и очень, очень конопат. Впрочем, скулам, лбу, шее - от солнца всем досталось.

Этот интерес, порой дораставший до болезненного, ушел, лишь стоило ей пересесть со школьного автобуса в разрисованный фургончик с портретом президента Пигасуса1 на капоте. Два года на стоянках с типи-вигвамами дали ей немало, впрочем, немало и забрав взамен - хотя последнее она поняла заметно позже. Но приобретенная уверенность осталась, и на свое отражение Мэри смотрела теперь чуть ли не с благодушием.

Так отчего же вдруг вновь вернулся детский взволнованный зуд, и хочется хоть чуть-чуть да подрумянить скулы? Глупость желания была очевидна, как и причина, но легче от того не становилось.

Причина...

Причина ходила по лагерю во флотской форме и носила на дне выразительных зеленых глаз печальную мечту о несложном счастье.

Мэри разобралась в том не сразу, хоть и пыталась, заинтригованная, не раз. Понимание пришло лишь на третий вечер, когда Светка перед сном по секрету нашептала о бывшей, что не дождалась Арлена на берегу.

Ту потаенную мечту, влекущую и сладкую, хотелось разделить. Намерения смутные, но, несомненно, прекрасные, теснились у Мэри в груди, укорачивая дыхание при встречах. Еще совсем недавно пустота на сердце отдавала тупой тоской о любви - теперь все было иначе, но почему-то ничуть не легче.

Вот и этим утром радостное возбуждение от пробежки Мэри постепенно разменивала на неуютные мысли о главном. Она уже помусолила в руках размякшее земляничное мыло, торопливо побренчала соском рукомойника, храбро плеснула в лицо обжигающе ледяной воды и осталась собою горда: нет, ее такими трудностями не сломить!

"Да я и на большее готова", - рассуждала про себя девушка, протирая покрасневшие кисти на редкость шершавым полотенцем. - "Подумаешь, ждать на берегу... И что, из-за этого бросать?! Нет, я бы с ним так никогда не поступила!"

Вернувшись вслед за Чернобуркой в палатку, Мэри оставила брезентовый полог откинутым и уселась на край спальника. Полоса неяркого света падала теперь ей на лицо, и девушка хмурилась, изучая себя в выпрошенном у подруги карманном зеркальце.

Конечно, любовь мужчины очень украшает женщину, но не показалось ли ей, что она может на это надеяться? Что его взгляд тайком ищет именно ее? Что голос его теплеет при разговоре с ней?

"И, о черт, как мало осталось времени, чтобы понять! Понять его, понять себя..."

От штабной палатки послышался голос Арлена, и Мэри склонила голову к плечу, пытаясь разобрать слова.

Чернобурка понимающе ухмыльнулась:

- Пошли уж, рыжая бестия!

Скулы у Мэри стремительно затекли румянцем. Она порывисто дернула рукой, заправляя за ухо выпавшую прядь, и торопливо нацепила ярко-красную бейсболку.

На улице уже начало теплеть. Около кухни, вдоль врытых в землю столов из строганых досок вовсю шел завтрак. Парила из ведер отварная картошка - бери сколько хочешь, и выстроились рядами небрежно вскрытые консервные банки.

За спинами едоков терлась разочарованная отсутствием тушенки боксериха Фроська. Время от времени собака просовывала лобастую голову между локтями и тяжело вздыхала, изображая неимоверные страдания; ее бархатистые брыли при этом надувались и трепетали, орошая все вокруг слюнями.

- Ря-пуш-ка в томатном соусе, - прочла, взяв в руки банку, Мэри и вопросительно посмотрела на подругу.

- Рыба, - коротко пояснила та и добавила: - Вкусная. Только ударение на первый слог, не на второй.

Мэри уже привыкла к увесистым русским порциям, поэтому картошку накладывала не стесняясь. Вывалила поверх нее рыбу, старательно вытрясла густой темно-красный соус и уселась поближе к торцу стола - туда, где традиционно кучковалось руководство экспедиции. Было интересно послушать, как здесь решаются дела, да и от Арлена недалеко...

- Будешь? - сразу приветливо улыбнулся он ей и качнул в руке литровую банку с мутноватым содержимым.

Вообще-то Мэри была согласна съесть из его рук что угодно, а уж сладковатый березовый сок она была готова пить и пить.

- Обязательно! - воскликнула девушка счастливо и подставила кружку.

Прерванный с их появлением разговор возобновился. Арлен, военрук и директриса тихо обсуждали предстоящее захоронение.

- Наряд от комендатуры будет, - загибая пальцы, докладывал Алексеич, - три залпа, как положено. Председатель сельсовета, коммунисты, ветераны...

Солнце начало пригревать спину, ря-пуш-ка оказалась деликатесом, а голос порой вступающего в беседу Арлена завораживал. О том, что сегодня начался очередной месяц ее пребывания в СССР, Мэри сообразила лишь в самом конце завтрака, сливая в кружку остатки из зачерненного сажей чайника.

- Пятый! - негромко выкрикнула она, собирая внимание на себя.

- Что "пятый"? - доброжелательно блеснули в ее сторону линзы директрисы.

- У меня пятый месяц пошел в СССР! - гордо пояснила Мэри.