Квинт Серторий. Политическая биография

Итак, во второй раз Рим был взят собственными войсками. Как писал Веллей Патеркул, «ничто не было бы более жестоким, чем эта победа, не последуй за ней сулланская» (II, 22, 1. — Пер. А. И. Немировского). Жертвами начавшихся расправ стали консул Гней Октавий, его злополучный сотоварищ Луций Корнелий Мерула, крупнейшие ораторы того времени Марк Антоний и Гай Юлий Цезарь Страбон, герой войны с кимврами, коллега Мария по консулату 102 г. Квинт Лутаций Катул и многие другие представители знати, а также простые люди, попадавшиеся под горячую руку распоясавшимся победителям. Особенно зверствовали, если верить античным авторам, бардиеи — «гвардия» Мария из беглых рабов (Plut. Mar., 43–44; Арр. ВС, I, 71–74; Flor., III, 21,13–16; Oros., V, 19, 19).

Не исключено, что источники создают преувеличенное впечатление о масштабах репрессий[153] (не без усилий сторонников Суллы, стремившихся таким образом оправдать куда более жестокие проскрипции[154]); поражало не столько число убитых, сколько их знатность. Прежде Рим ничего подобного не видел, и ужас римлян вполне понятен.

Серторий же, если именно к нему относятся нижеприведенные слова Саллюстия, в этих условиях «добивался репутации человека справедливого и доброго» (Hist., I, 90). «Передают, — пишет Плутарх, — что в ту пору один Серторий не поддавался чувству гнева и никого не убивал, что он не пользовался правом победителя и не творил насилий; напротив, он возмущался Марием и в частных беседах уговаривал Цинну действовать мягче» (Sert., 5, 4).

Чем была обусловлена такая позиция Сертория, снискавшая ему благосклонность многих современных историков? Саллюстий дает недвусмысленный ответ на этот вопрос: забота о своей репутации. Любопытная деталь имеется у Плутарха: Серторий лишь «не поддавался чувству гнева (προς οργην)», а не вообще не был им охвачен. Впрочем, его единственный известный нам личный враг — Сулла — в Городе отсутствовал. С другой стороны, нет данных о том, чтобы Серторий кого-то спас от гибели, хотя другие римляне, а также верные хозяевам рабы помогали тем, кому угрожала смерть (Plut. Mar., 44, 1; Арр. ВС, I, 72–73). Возможно, что расправу с Октавием, Мерулой, Катулом и другими аристократами он считал оправданной, а возмущали его лишь крайности, прежде всего бесчинства бардиеев, ибо насилия беглых рабов по отношению к свободным особенно дискредитировали новый режим в глазах римского общества. Любопытно, что содержание его «частных бесед» с Цинной стало известно Плутарху — совсем как в ситуации накануне прибытия Мария. Очень вероятно, что Серторий вновь позаботился о распространении благоприятных для себя слухов. Правда, на сей раз дело не ограничилось словами — по приказу Цинны он окружил лагерь бардиеев и всех перебил (Plut. Sert., 5, 5; Mar. 44, 6; Exup., 4)[155].

Сумел ли Серторий снискать репутацию человека «доброго и справедливого», которой, по словам Саллюстия, добивался? Прямых сведений на сей счет нет, и приходится довольствоваться лишь косвенными данными. Орозий, сообщая о начавшемся бегстве сенаторов к Сулле, пишет, что они «спасались от власти Цинны, жестокости Мария, безумия Фимбрии и дерзости Сертория» (V, 20, 1). Делать какие-либо выводы на основании столь туманной фразы трудно. Те, кто бежал к Сулле, возможно, и ненавидели нурсийца, но это были явные консерваторы, видевшие врага в любом лидере марианцев. Нужно также отметить, что Орозий допускает очевидный анахронизм: Марий к моменту бегства сенаторов уже умер, а его сын еще не успел пролить кровь patres. Иначе говоря, писатель исходил из своей общей оценки того или иного персонажа, и считать, что его высказывания отражают точку зрения современников, рискованно.

Обращает на себя внимание другое обстоятельство. Как известно, в 70-е гг., сражаясь против сулланцев в Испании, Серторий вел обширную переписку с сенаторами (Plut. Sert., 27, 3; Pomp., 20,4). Логично предположить, что корреспонденты Сертория не стали бы контактировать с ним, если бы считали его одним из творцов марианского террора[156]. Если это так, то усилия Сертория по созданию своего положительного имиджа не пропали даром.

Как же развивалась его карьера в годы циннанского режима? Высказывалось предположение, что он получил то, чего не добился в свое время из-за противодействия Суллы — трибунат[157]. Но в источниках на сей счет сведений нет, да и вообще для cursus honorum трибунат был не нужен[158]. Нет данных и о занятии Серторием магистратуры эдила. Зато у исследователей не вызывает сомнений его пребывание в должности претора. Плутарх сообщает, что Серторий отправился в Испанию, [пропуск в оригинале] ями проконсула (Sert., 6,3 — αγθυπατος). Этот факт подтверждается и эпиграфикой[159]. Вряд ли нурсиец достиг бы столь высокого ранга, не быв прежде хотя бы претором.