Квинт Серторий. Политическая биография

Однако датировка его претуры вызывает разногласия. Большинство ученых относит ее к 83[160] или даже 82 гг.[161], связывая оную с наместничеством Сертория в Испании. Но Аппиан пишет, что это назначение состоялось уже давно (εκ πολλου — ВС, I, 86), а потому 83 и 82 гг., очевидно, отпадают[162].

Сведения о деятельности Сертория в качестве претора практически отсутствуют. Лишь у Плутарха говорится о том, что он достиг власти (т. е., судя по контексту, стал правителем Испании), предварительно снискав себе уважение απο βουλης και στραηγιας (Eum., 20, 2). М. Л. Гаспаров понимает эти слова как «в сенате и в качестве претора», Б. Перрин — «в делах государственных и военных (а career in Senate and field)». Учитывая общий характер рассуждений писателя, сравнивающего в данном случае Сертория и Эвмена, более логичным нам кажется второй вариант. Но в любом случае мы получаем подтверждение не такой уж плохой репутации Сертория: сначала он был известен как военачальник, теперь же снискал себе авторитет и государственной деятельностью. Но насколько достоверно это сообщение Плутарха, судить трудно.

Для homines novi претура была редким достижением[163]. Однако Серторий, входивший в четверку командующих антисенатскими силами во время осады Рима в 87 г., мог бы, по мнению А. Шультена, рассчитывать и на консулат[164]. Но если такие планы и вынашивались, то они выглядели явно несостоятельными. После взятия Города ситуация изменилась, нужда в военных талантах Сертория отпала, а его происхождение и связи были не таковы, чтобы сохранить свое положение. Консулами в 86–82 гг. были лишь знатные лица (за исключением Мария и его сына, но это случай особый): Л. Корнелий Цинна, Л. Валерий Флакк, Гн. Папирий Карбон, Л. Корнелий Сципион, Г. Юний Норбан. Хотя почти все они принадлежали к «молодой» аристократии[165], их превосходство над Серторием в знатности бесспорно. Так что для него, в 89 или 88 гг. не сумевшего добиться даже трибуната, претура была немалым достижением.

Очевидно, что покровителем нурсийца, помогшим ему достичь претуры, был Цинна. Поскольку сведений о пребывании Сертория в эти годы вне Италии нет, Ф. О. Спанн предположил, что Цинна держал его при себе как надежного человека, тогда как Валерий Флакк и Флавий Фимбрия были отправлены в Азию, Корнелий Сципион — в Иллирию и т. д.[166] Мы не знаем, устраивало ли такое положение самого Сертория, который, как показывает его биография, всегда стремился к самостоятельности. Впрочем, в 84 г. Цинна был убит в Анконе взбунтовавшимися солдатами, и нурсиец лишился своего могущественного покровителя, оставшись один на один с другими марианскими лидерами, которые вряд ли собирались делиться с ним властью. Между тем вновь назревали грозные события.

В СХВАТКЕ ЗА ИТАЛИЮ

Закончив в 85 г. войну с Митридатом, в Италии весной 93 г. высадился Сулла. Под его командованием находилась закаленная в боях 40-тысячная армия. К нему начали присоединяться отряды его сторонников — Помпея, Метелла и других (Арр. ВС, I, 79–80; 84). Его лидерство среди оптиматов никем не оспаривалось, поскольку в результате марианского террора соперников в данном отношении у него почти не осталось[167]. Это организационно укрепляло сулланцев и увеличивало их шансы на победу. Марианцы обладали большим превосходством в силах — 180–200 тыс. чел.[168] — и пользовались поддержкой в Италии и Риме (Арр. ВС, I, 82; 84). Однако, как показал ход войны, качественно их войска заметно уступали противнику. К тому же смерть Цинны лишила марианцев наиболее авторитетного лидера, в результате чего руководство режима приобрело «более коллегиальный характер»[169]. В условиях воины это, несомненно, ослабляло марианцев. Наконец, консулами 83 г. стали Луций Корнелий Сципион и Гай Юний Норбан, совершенно не подходившие для борьбы с таким опасным противником, как Сулла. Серторий был прикомандирован к штабу Сципиона — по-видимому, в качестве легата[170].