Квинт Серторий. Политическая биография

Несмотря на то, что с присоединением к армии мятежного проконсула войска Перперны число сенаторов увеличилось, все же оно не могло достигать 300 человек, а потому значительную (если не большую) часть членов эмигрантского сената Серторий, несомненно, назначил сам[448]. Ф. О. Спанн не считает такие действия предводителя восстания каким-то из ряда вон выходящим нарушением законности, как то изображает X. Берве, поскольку Сулла, например, включал в число членов сената своих центурионов[449]. Подобный аргумент представляется нам неубедительным, поскольку Сулла был наделен диктаторскими полномочиями legibus scribendis et rei publicae constituendae («для составления и обустройства государства»). Правда, он, по сути, узурпировал их, но Серторий не мог похвастаться даже декоративной легитимизацией своих действий — проконсульский империй не давал ему права пополнять высший орган Республики. К тому же функционирование сената, тесно связанное с городом Римом, вне его было немыслимо[450]. Характерно, что хотя в 86–83 гг. к Сулле сбежалось немалое число представителей ordo senatorius (Vell. Pat., II, 23,3; Oros., V, 20, 1), они тем не менее не объявляли себя сенатом, да и сам Сулла признавал легитимность высшего государственного органа, заседавшего в Риме[451].

Какие цели преследовал Серторий, создавая этот орган? Как полагают многие историки, он стремился таким образом подчеркнуть собственную легитимность и незаконность правительства, находящегося в Риме[452]. Однако вряд ли такая демонстрация сколь-либо усиливала его позиции. Напротив, она окончательно уничтожала шансы на примирение с олигархическим режимом[453], а также не могла понравиться тем из сенаторов, с которыми мятежный полководец вел переписку. Между тем ввиду предстоящего прибытия Помпея (если «антисенат» был образован до него, а не после) Серторий не мог не думать о примирении.

К тому же наличие этого органа, несомненно, ограничивало его власть — по крайней мере, теоретически[454]. Кто же тогда выигрывал от его создания? Очевидно, те, кто входили в его состав, т. е. римское окружение Сертория. С прибытием Перперны их число резко увеличилось, в повстанческом руководстве, по-видимому, сложилось две группировки[455]. В первую входили соратники самого Сертория, прибывшие с ним из Италии, из которых нам известны только братья Гиртулей и Инстей. Вторая же состояла из Перперны и его окружения — Гая Геренния, Марка Мария, Мания Антония, Луция Корнелия Цинны, Луция Фабия Испанского (Hispaniensis) и других. Среди них было немало лиц более родовитых, чем сам Серторий, и образованием сената он, возможно, хотел в какой-то степени удовлетворить их честолюбие[456], ущемленное тем, что им приходится подчиняться незнатному муниципалу. К тому же Перперна и его люди, численно превосходившие соратников главнокомандующего, могли надеяться ограничить через сенат власть «выскочки». Серторий, таким образом, создавая этот орган, шел на определенную уступку своим новым соратникам, желавшим ограничить его власть[457]. Реальное влияние «сената» оказалось, по-видимому, не слишком значительным[458]. Мы знаем лишь один случаи его участия в делах — обсуждение условий, на которых Митридат Понтийский предлагал марианским эмигрантам заключить с ним союз. Большинство «сенаторов» высказывались за принятие предложений царя, в число которых входила и уступка ему провинции Азия, но Серторий, соглашаясь, видимо, удовлетворить все прочие требования, отдать понтийцам Азию отказался. Митридат не возражал, и договор был заключен с учетом поправки, внесенной мятежным проконсулом (Plut. Sert., 23, 4–24, 2). Таким образом, окончательное решение принималось Серторием, и весьма вероятно, что эмигрантский сенат представлял собой, по сути, лишь совещательный орган, с которым предводитель восстания соглашался только в тех случаях, когда считал пренебрежение его волей политически нецелесообразным. Недаром Перперна жаловался, что сенат служит предметом всеобщих насмешек — очевидно, из-за отсутствия у него реальной власти (Plut. Sert., 25, 2). Это неудивительно, поскольку Перперна, как мы видели, пользовался даже среди собственных воинов популярностью меньшей, чем «выскочка» — главнокомандующий. Характерно также, что Серторий, согласно Плутарху, сам назначал должностных лиц — преторов и квесторов (Sert., 22,4), «как позднее, — по замечанию А. Шультена, — делали императоры»[459]. Но, как справедливо указывает Ю. Б. Циркин, «при Империи новый бюрократический аппарат, основанный на назначаемости и иерархичности должностей, формировался рядом со старым, базирующимся на формальных выборах, даже если эти выборы были перенесены в сенат. В созданной же Серторием державе такой, по существу — бюрократический аппарат оказался единственным. Это говорит о появлении иного типа государства, нежели республиканско-полисное»[460].