Квир 2

Он не был фигуристом, но занимался конькобежным спортом и тоже всю свою жизнь свел с коньками. Был заслуженным мастером спорта России, успешен и даже в возрасте уважаем в обществе, как спортивном, так и обычном. У него не было детей и он никогда их не хотел, не желал семьи. С Алекс их жизнь свела, буквально бросив друг другу в объятья – Сергей споткнулся, переходя танцпол на вечеринке для своих. Снеся Алекс с ног и разбив бокал, подле нее, он напугал ее до чертиков вернув мысленно в момент забытой аварии. Сам же перепугался еще хуже, разглядев лицо и представив, как навредил.

Их роман занялся в тот же вечер и разгорелся пожаром незамедлительно. Уже в отпуске он сделал Алекс предложение, вот только сразу предупредив на счет Мэтью. Алекс согласилась, что ему без них будет лучше и разрывать ребенка на две семьи – жестокость, не имеющая смысла. Алекс никогда не нуждалась в сыне, и как бы ни желала ему счастья, все же понимала, что она ему его не даст, а он в некоторой мере не пострадает без нее.

Алекс писала честно и откровенно, что никогда не любила так, как Сергея и ради него не только с Мэтью расстанется, но и с собственной жизнью. Говорила, что рада, что у Мэтью есть Ли, Далла и Джаред, что совершенно не беспокоиться о его будущем. Обещала никогда больше не беспокоить их, не теребить душу, дав шанс стать настоящей крепкой и счастливой семьей.

От ее вещей просила просто избавиться. С остальными из семьи попрощаться за нее. Мэтью объяснить она, мол, не в состоянии, но верит, что когда тот вырастет, то обязательно поймет мать, столкнувшись с настоящей любовью. Во всяком случае, утверждала, что за новую семью он должен быть ей благодарен.

Ли, прочитав то письмо так долго плакала, что просто не могла объяснить Далле и Джареду, что произошло. Те подумали, что она выпускает свое личное горе, поддаваясь слезам по нерожденному малышу. Но, когда Ли заснула в постели в обнимку с Мэтью, Далла выключая ее компьютер, абсолютно не предумышленно обратила внимание на письмо, а начав уж читать, просто в ступоре довела чтение до конца. Она не плакала в отличии от Ли, не злилась на Алекс – только распереживалась за сына, пытаясь понять, как же им теперь ему все объяснить. Показав Джареду письмо молча, Далла почувствовала, что ей дурно. Оказавшись в постели, выяснила, что давление ее резко скакнуло вниз.

Джаред так злился, что разбил себе обе руки в кровь об стенку в кухне. Он понимал то, что Алекс поступила так только потому, что это было единственно возможный путь для ее счастья. Вот только, для счастья Джареда маневров оставалось все меньше! Он так переживал за девочек, за здоровье ребенка и, конечно, за Мэтти, что ему ничего не оставалось, как срочно собраться, вопреки нахлынувшим эмоциям. Потому, неся Далле хладэлемент, завернутый в полотенце, он уже держал себя, пусть и в разбитых, но все же руках.

Дальше Алекс они видели только по телевизору на соревнованиях. Все попытки связаться с нею по телефону или в почте были неудачны. Она отказывалась говорить и общаться, просила отпустить ее и больше никогда не вспоминать.

Несколько дней Ли просто не вставала с детской постели, все время будучи рядом с Мэтти, да пожирая горстями снотворное и успокоительное, пыталась переждать таким образом боль. Через пару разговоров с Даллой и Джаредом, которые пытались утешить ее, осознавая, что Алекс ранила ее в данный момент больше всех: ведь кому-то жизнь дарит ребенка, но ему он не нужен, а кто-то и рад бы ребенка заполучить, да не может при всем желании. В один из разговоров Ли вдруг опомнилась про конверт, подаренный ей Алекс на День Рождение. Вскочив, бросилась в свою спальню и нашла его там же, в тумбочке, где положила на праздник. Он лежал под стопкой книг и блокнотов. Такой скромный, простой конверт без подписи. Ли вскрывала его трясущимися руками, понимая уже, что там будет. И, конечно, оказалась права – там были документы, в которых Алекс отказывалась от родительских прав в пользу Ли.

– Почему я? – спрашивала Ли и никак не находила ответа. – Почему не Далла? – она металась по спальне, трезвея от горя с каждым мгновением.

– Мама Ли, что случилось? – спросил Мэтти, стоя в дверях. – И тут, в ее сознании просто просветлело – она бросилась к сыну, упав перед ним на колени, и обняв крепко-прекрепко, засмеялась: