Квотербек, пошел к черту! (СИ)

— Прощай, малышка Харлин, — шепчу я и покидаю стены квартиры, ставшими для меня временной «тюрьмой» и одним из лучших событий в Канаде и в моей жизни. Хотя, лучшим в жизни было то, что меня взяли в большую жизнь — НФЛ. И это ощущение не переплюнет ни один крышесносный секс, даже с такой красоткой как Харлин Квин.

***

Харлин Квин Олдридж

Я просыпаюсь от бьющего яркого света в глаза. Со стоном переворачиваюсь на спину и морщусь от легкой боли между ног. Ченнинг, чертов ковбой! Когда мы с Рокси устраивали пижамные посиделки с виски и колой подле телевизора, смотря слащавые фильмы или сериальчики, а иногда и горланили песни в караоке, то мама начинала рассказывать о своих бойфрендах, после которых она едва могла ходить. Если с Рокси Девон такое случалось часто, то вот со мной впервые. Я открываю глаза и поворачиваю голову на другую сторону кровати.

В груди зарождается очень неприятное ощущение. Я сажусь в кровати и морщусь от боли. О боги, моя вагина! Я неделю не смогу ездить на мотоцикле. То, что Ченнинг тот еще ковбой было ясно сразу, как и о его выносливости, судя по телосложению. Он явно не один час тратит в тренажерном зале, придавая своему телу такой завидный рельеф. Но все мы прекрасно знаем, что порой за красивой оберткой скрывается совершенно не та конфетка. Когда я распаковала свой «подарочек», то вытащила выигрышный билетик «бинго». Ченнинг оказался не только красивой оберткой, но и с потрясающим содержанием в штанах, так и еще умением этим пользоваться.

Вот только абсолютная тишина в квартире навевала мне мысль о том, что все же за оберткой таился какой-то подвох, а именно — начинка. Горькая, отвратительная начинка. Как и у всех моих мужчин.

— Ченнинг? — зову его я, но в ответ звучит все такая же тишина.

Возможно, он ушел в свою комнату? Но для чего? Вышел в магазин? Я кидаю взгляд на стул, где лежали шорты и футболка Ченнинга, в которые я переодевалась. Так, одежда на месте. Может, я хочу найти изъян в прекрасном принце, потому что совсем скоро нам придется расстаться, и эти дивные выходные останутся лишь воспоминанием? Может быть, сейчас я пытаюсь сделать все максимально ужасным, чтоб не было так обидно? Пытаюсь потрясающему парню приписать стереотип гребаного мудилы, коим и являлись все мужчины, которых я выбирала на своем пути. Конечно же, хороший парень на фиг не нужен, а мудила в кубе — заверните три! А лучше сразу пять, чтоб наверняка от твоего сердца остались не осколки, а пыль!

До слуха доносится звук, и я ликую. Кто-то открывает дверь. Зря я беспокоилась. Возможно, Ченнинг уже с утра решил сбегать за презервативами. Может быть цветами? Пирожными? Хотя, о чем это я? У него же не было ни цента. А нет, совсем забыла! К нему же приходил тот серьезный придурок с лицом, словно он обожрался говна.

Однако, все рушится, подобно карточному домику, когда понимаю, — вот она чертова слышимость во всей своей красе. Соседи. Это лишь соседи.

Откидываю одеяло в сторону и встаю, понимая, что мне стоит прикупить ежедневных прокладок, поскольку до сих пор ощущаю разливающуюся влагу между ног. Я направляюсь к двери и выхожу в коридор. Тихо. Мужской обуви нет. На тумбочке стоят два мотоциклетных шлема, лежат мои ключи, и кругом тишина. Заглядываю в спальню Ченнинга, и на меня обрушивается лавина, нависшая надо мной с момента, как я проснулась.

Нигде нет вещей Ченнинга. А на месте, где стояла его спортивная сумка — пусто.

Меня кинули. Этот сукин сын, меня кинул!

Я прохожу в кухню и вижу на столе записку. На мгновение во мне зарождается искра, выжившая после апокалипсиса, но стоит мне увидеть написанное, в меня будто вселяется демон.

— Ублюдок! — рычу я. — Спасибо за потрясные два дня. Возвращаю свой долг. Ченнинг, — читаю я нацарапанные слова ручкой. — Да пошел ты, гребаный мудила! — Я хватаю листок и сминаю его в ладони, а после рву на клочки. — Гандон! Хренов членосос! Ненавижу! — Я сжимаю кулаки. Мне даже хочется порвать оставленные деньги, но сдерживаю порыв. Хоть потрудился вернуть деньги, мудак!

Внутри все горит ярким пламенем.

— Отлично, просто отлично! Трахнул и слинял, очень по-мужски, — рычу я себе под нос. — А чего ты ожидала, Харли? — спрашиваю я себя. — Думала, что он не такой, как все остальные мужики? Всех нормальных мужиков разобрали до меня, а кто остался, они достались Рокси, а тебе обсосанные отбросы! Смирись, Харли! Идиотка гребаная!

Я захожу в комнату и со всей силы срываю смятую простыню. Если б могла, к чертям все здесь сожгла бы.

Когда приступ ярости проходит, я падаю на кровать и накрываю лицо руками. Меня еще раз поимели и все. Ничего нового.

Да, я сама предложила правила и условия, но в них не входило, что кто-то из нас свалит по-английски. Сперва я впихну в тебя свой член по самые яйца, покручу на своем хую, а после свалю. Мудила чертов!

Я крепко сжимаю подушку, а после накрываю ею свое лицо и громко кричу, пытаясь выпустить свой пар.