Квотербек, пошел к черту! (СИ)

— Брэдли, мать его, Риз? — почти рычу я, впивая свой взгляд в сестру. — Зачем? Почему, Гейл? Из всех мудаков ты выбрала его? Я никогда не встревал в твою личную жизнь, держался на расстоянии, но видимо стоило! И ой как стоило!

Гейл стоит с опущенным взглядом и молчит. Сцепив руки в замок, она едва не плачет, и сейчас сестра напоминает маленького ребенка.

— Ответь: зачем, Гейл?

— Так вышло… — бормочет она, а я же рывком двигаюсь к ней, и тренер преграждает мне путь к сестре.

— Что значит «так вышло»? — цежу сквозь зубы поверх плеча тренера. Я легко могу снести его со своего пути, но стараюсь удержаться на месте и позволить Стэнли не дать мне наломать дров еще больше, чем уже есть. Я никогда бы не ударил сестру, но это расстояние между нами — некий остров безопасности для нас двоих.

— Я не думала… — всхлипывает она. — Не думала, что он захочет этого…

— Что значит «не думала»? Гейл, ты поднялась с этим гондоном на второй этаж, зашла с ним в эту сраную спальню! — почти кричу я. — Ты ж не думала, что он собрался показывать тебе розовых пони? Или ты думаешь, когда идешь с мужиком в спальню, он приглашает тебя на чай?

— Чен, я знаю! — выкрикивает сестра и смотрит на меня заплаканными глазами. Несмотря на слезы я вижу проскальзывающий гнев в ее радужках. — Я не глупая, и у меня были парни.

— Тебе двадцать! — зло выкрикиваю я, и тренер, сдерживая мой напор, пытается оттолкнуть меня.

— Уже как месяц двадцать один! И если ты не знаешь законов, то я могу просветить тебя, братец. Возраст сексуального согласия в Калифорнии восемнадцать лет! — Еще и огрызается мне засранка.

— Что это, на хрен, за мудила? — Сжимаю кулаки.

Я знаю, моя сестра уже взрослая, да и я не отец, чтоб читать нотации, но она моя сестра! Я не могу представить, как мою сестренку шпилит какой-то ублюдок.

— Ты его не знаешь! — кидает она мне.

— Ему чертовски повезло, иначе я б ему переломал ноги и руки, а в довершении, оторвал член и заставил сожрать вместе с его дерьмом, наваленным в штаны от страха.

— Будто ты у нас святой, Ченнинг! Скольких девушек ты лишил невинности? — Гейл редка называет меня полным именем, обычно Чен или Ченни. И если уж происходит событие полного имени, значит — моя сестра злится. Очень злится.

— Ты не сравнивай! Это разные вещи!

— Да? И в чем же, Ченнинг? А может у нее тоже есть старший брат?

Вот же язва!

Я немного остываю, понимая, мне стоит сбавить обороты. Личная жизнь сестры меня и впрямь не касается, поскольку я тоже не святой и никогда не давал клятву безбрачия. Перестал считать девушек, став квотербеком в старшей школе. Девушки так и сыпались в мои объятия, стоило мне и моим ребятам прийти на вечеринку. Черт возьми, мой член видел столько сладких кисок, отсасывающих мне, что я путался в именах, пока не стал называть всех «сладкая». А вот когда я скакнул из университетской команды в настоящую игру, то аппетиты пришлось убавить. Ведь любой мой косяк мог отразиться на карьере. А соперники так и ждут мгновения моего падения. Вот я и оступился. И чего мне это стоило?

— Почему Брэдли? — спрашиваю я спокойным тоном и ощущаю ослабевшую хватку тренера. — Неужели не могла найти другого?

Гейл тяжело дышит, ее грудь вздымается, а глаза вновь наполняются кристалликами слез.

— Он заставил тебя?

— Нет, — виновато произносит она и опускает взгляд. — Я рассчитывала вызвать ревность и думала, если мы поднимемся наверх, то я сразу же уйду. И когда реакции никакой не последовало, я растерялась, а Брэдли… — вздыхает она и пожимает плечами.

Мозг цепляется за брошенные фразы: «Вызвать ревность», «Реакции никакой не последовало». О чем говорит моя сестра? Какая, к чертям, ревность? А главное — чья ревность?

— О ком ты? — спрашиваю я, шокированный ее ответом.

Если моя сестра хотела вызвать ревность, то только кого-то из игроков двух команд, поскольку на тусовке других парней больше не было.

— Эрик… — отвечает она очень тихо.

«Что? Эрик?» — в моем мозгу звучит чертова сирена, буквально оглушая меня.

— Эрик? Эрик Брис? — произношу я имя раннинбека[14] и сам не верю своим ушам. И судя по реакции сестры, я попал в чертову десятку.