Кыш и я в Крыму

Пушкин закашлялся в платок, и я подумал, что, может быть, не стоило этого говорить. Ведь мама много раз меня учила вести себя с незнакомым человеком сдержанно и не молоть всякой чепухи. Но разве я с Пушкиным не был знаком? Был! А значит, и он со мной! Он со всеми знаком. Просто мы раньше лично не знали друг друга. Наоборот, нужно расспрашивать его о разных важных вещах и пустяках, чтобы отвлечь от неприятного разговора о браконьерах. Тем более голова у меня была переполнена всякими вопросами.

И о чём только я его не спросил: и со скольких лет он пошёл в школу?.. И были ли в том лицее уроки труда? И кого он больше боялся – царя или завуча? И бегал ли на фронт во время Первой Отечественной войны?.. И кем играл в футбол? Центрфорвардом, как Копейкин, или полузащитником, как Федотов… И что ему больше нравится: камины или центральное отопление?.. И не скучно ли было в том веке без телевизоров? И было ли на каретах сзади написано: «Не уверен – не обгоняй!»? И про няню Арину Родионовну… И где он покупал гусиные перья, и про многое другое… В общем, о чём только я не расспрашивал Пушкина!.. Я только ни разу не упомянул про дуэль на Чёрной речке, потому что Пушкину вспоминать об этом было бы больно. Вместо этого я рассказал, что у меня появились новые друзья, что одного из них звать Севой, другого – Симкой. Их дедушка защищал Крым от фашистов во время войны. А мы его теперь защищаем от невоспитанных «дикарей».

Потом Пушкин сам спросил у меня:

– Ты читал мои стихотворения… или сказки?

– Я даже с собой из Москвы книжку вашу взял, – сказал я. – И знаю ваши стихи… «и моря блеск лазурный, и ясные, как радость, небеса»!

– Откуда ты знаешь их? – удивился Пушкин.

– У папы в палате есть сосед Милованов. Он вас всё время вслух читает и очень любит, – сказал я.

– Послушай-ка, Алексей, ты не сочинил ли сказку про осетра и лебедей? – тревожно спросил Пушкин, к чему-то прислушавшись.

– Что вы! Если б сочинил! Там впереди – засада. Только вы не ходите! Вам нельзя! Мы сами! – сказал я.

– Ты за меня не бойся, милый мой. Пушкин не из робких.

51

Мы всё время разговаривали шёпотом, а Кыш дремал. Вдруг он вскочил на ноги и угрожающе зарычал. Оттуда, от прудов, где засада, до нас донеслись крики: «Стой! Стой!», два раза вспыхнула вспышка, и я успел заметить метнувшегося в кусты человека с бородой. Это был «Старик».

– Попался!

– Ложись! И не вздумай шалить!

– Тот тоже не уйдёт. Крым не тайга! – послышались громкие голоса.

Пушкин, взяв палку, побежал к пруду, а я к тому месту, куда метнулся «Старик». Показав Кышу направление, я приказал:

– Вперёд! Фас! Брать только живьём!

Но Кыш, трусливо поджав хвост, попятился от следа. Я обрадовался, что никто не видел этого позора, возмутился, хотел шлёпнуть Кыша, нагнулся и увидел слева от себя огромный сачок на бамбуковой палке. В сачке что-то шевелилось.

Я просунул руку в холодную мокрую сетку, поймал что-то выскользавшее из рук, поднёс к глазам и увидел… золотую рыбку! Она судорожно хватала ртом воздух и жалобно смотрела на меня оранжевыми глазами.

– Ты не бойся, рыбка… Не бойся!.. Ты ничего не обещай… Я тебя и так спасу… сейчас… ещё немного… мне от тебя наград не надо… держись!.. – Это всё я говорил, когда, не успев ни о чём подумать, побежал к пруду, чтобы пустить обратно в воду золотую рыбку, а она трепыхалась в моих ладонях, сложенных лодочкой, и, кажется, начала затихать.

Всё во мне заныло от боли и страха, но я уже был у пруда, упал на коленки, нагнулся, и золотая рыбка, наверно, не поверив сразу, что спасена, неподвижно висела несколько секунд в до краёв набравшейся в ладони воде. Потом пулей вылетела из них, легонько задев мои пальцы хвостом, и пропала в тёмно-зелёной глубине. И на сердце у меня сразу стало легко и прекрасно.

– Плыви, золотая рыбка, плыви, – сказал я, – и спи спокойно до утра. Да больше в сеть не попадайся!

52

– Алёшка!.. Алёшка-а! – позвали меня.

Кыш в ответ залаял, что мы живы-здоровы, а я побежал на огонёк ручного фонарика.

– Мы из-за тебя Жеку упустили! – набросился на меня Симка.

– Куда ты запропастился, пропащий ты человек? – спросил Сева.

– Я золотую рыбку спасал. Она в сачке была. Вот! – сказал я и показал всем крохотную золотую чешуинку, прилипшую к ладони.

К нам, запыхавшись, подошёл Сергей Иванович и спросил:

– Кто это с тобой вместе бежал к пруду?

– Пушкин, – сказал я и, всё больше волнуясь, начал вглядываться в темноту. Но Пушкина нигде поблизости не было видно. – Да, да, Пушкин! – ещё раз сказал я, заметив, что и ребята и взрослые переглянулись между собой. – Не верите? Если бы не засада, я его сразу познакомил бы с вами!

– Говорил, не надо было его с собой брать? Говорил! – сказал Симка.

– Александр Сергеевич! – позвал я, чтобы доказать им всем, что не вру.

– Алексей! Алексей! Ты что, «поехал»? – затормошил меня Сева.

– Отвечай теперь за него! – сказал Симка.

– Ладно. Не паникуйте. Все вы хороши! – прикрикнул на него отец.

– Всё равно, хотите – верьте, хотите – не верьте, а Пушкин здесь был, и я с ним разговаривал, – упрямо сказал я.