Кыш-Пыш и армия Вия

— Воспользуетесь мной? Как вас понимать? — Никифору не понравилось, что им собираются "воспользоваться" как неодушевленным предметом.

— В древнем пророчестве, которое сделал Вию я, говориться, что его сможет победить только молодой неофит, — сонно произнес филин.

Никифор обратился за разъяснениями к Львовскому:

— Нео… Кто?

— Неофит, только что посвященный, ученик или подмастерье волшебника, это уж как вам будет удобно называться.

— Мне "удобно называться" по-старому — помощник следователя по нераскрытым и колдовским делам Никифор Муромец — подчеркнул Никифор.

Львовский совершенно спокойно покачал головой.

— Боюсь это невозможно. Хугин сделал вполне определенное предсказание — Вия победит ученик волшебника. Так что в любом случае, это буду не я, хотя между мной и Вием существует давно затянувшийся спор. Зато я смогу подготовить вас.

— Меня. — Никифор уже отказывался понимать что-либо.

— Но я не собираюсь, ни с кем драться.

Филин на шкафу снова ожил.

— Не беспокойтесь, юноша, мы постараемся, чтобы ваша первая встреча с Вием не оказалась и вашей последней. — важно добавил он.

* * *

Меньше чем через час Никифор в сопровождении Львовского уже сидел в "Сытом гусаре". Чародей находился, просто, в восторге от здешних блинчиков с творогом, которые ему предложил отведать Никифор. При этом, Львовский, конечно же, не расставался со своим филином. Хотя хозяйка заведения, мадам Смакова и заявила ему, что входить сюда с животными строго запрещено.

На что Львовский, тут же парировал:

— Вы ошибаетесь, госпожа, мой филин всего лишь чучело и никоим образом не помешает спокойствию ваших посетителей.

Мадам Смакова с сомнением покосилась на чучело филина, но не нашла, что возразить.

Львовский ее не обманул. Приведи он с собой хоть слона, это вряд ли бы могло кому-либо помешать. В это время дня, посетителей в трактире почти не было, так что присутствие филина, смущало разве что Никифора. Но и он, после позднего пробуждения испытывая зверский аппетит, не особо отвлекался на птицу.

Львовский старался не отставать от Никифора. Некоторое время они сосредоточились только на еде. И съели не меньше чем по две порции блинчиков под малиновым сиропом, а Львовский пожелал заказать себе еще тарелку галушек со сметаной и восхитительно пахнущие, жареные, домашние колбаски. Запив все это изрядным количеством клюквенного морса, они оба откинулись на спинки своих стульев. Улучив момент, филин, которому полагалось изображать из себя чучело, стянул последние две галушки из тарелки своего хозяина.

— После такого обеда, самое время отправляться на поиски неожиданных чудес и всевозможных открытий. Как ты думаешь, Хугин? — благодушно поинтересовался Львовский.

Проглотив галушки, филин ответил что-то, вроде:

— У-г-ф-ф-ф!

— Ну, раз мудрейший из филинов со мной согласен, то мы, пожалуй, так и поступим. — заключил чародей.

Никифор по-прежнему не до конца понимал, чем именно они собираются заниматься. Как можно отправиться на поиски чуда? Да, и вообще, как они узнают, что это именно то чудо, которое им нужно.

— Вы обещали научить меня волшебству. Может быть, пока мы будем ждать это ваше "чудо", вы как раз начнете это делать?

Львовский не возражал.

— Отлично, молодой человек! Совмещать приятное с полезным это очень правильно. Кажется, я не ошибся в выборе своего ученика.

Львовский настоял, чтобы расплатиться за обед. Он посчитал это компенсацией за то, что Никифора разбудил, не дав, как следует, выспаться. После чего они вышли на улицу. Честно говоря, покидать приятную прохладу заведения мадам Смаковой, было немного жалковато. Знойное полуденное солнце так и заставляло искать тени и отдыха. Никифор, последнее время привыкший к ночным прогулкам, сонно помотал головой, чтобы отогнать подступающую дремоту. Львовский, напротив, шагал широко и бодро. Как будто его желудок уже успел справиться с возложенной на него трудной обязанностью по перевариванию изрядного количества пищи. Такой прыти немолодого чародея можно было только позавидовать и Никифор, вполне резонно предположил, что здесь как всегда не обошлось без какой-нибудь мудреной магии.

Еще одно обстоятельство, смущавшее Никифора, заключалось в том, что все встреченные ими прохожие, глазели на Львовского как на некое заморское чудо. Эксцентричный иностранец в белом костюме с бабочкой, такой же белой фетровой шляпе, помахивающий на ходу изящной тростью и державший под мышкой чучело филина, не мог не привлекать внимание. Хорошо, что Никифор по-прежнему оставался в своем новом облике. Иначе, уже сегодня вечером, Глеб Порфирьевич знал бы, в какой компании видели его помощника, разгулюющего по городу.