Кыш-Пыш и армия Вия

Шестая по счету комната оказалась погруженной в таинственный полумрак. Здесь не было привычного для этого дома нагромождения научных изобретений, только один стол и только один экспонат, лежавший на этом столе и накрытый покрывалом.

Генрих Карлович прошел к столу и остановился возле него.

— А это — объявил он, торжественно как конферансье на открытие в цирке — одно из моих главных изобретений — перпетум мобиле. Практически действующая модель. Правда, несколько уменьшенная копия и нуждающаяся еще в некоторых доработках.

— Вечный двигатель — не выдержал Львовский и сделал шаг вперед.

— Он самый. — кивнул изобретатель и одним движением сдернул ткань.

В скоплении проводов, переплетении полупрозрачных трубок и колб, на столе пульсировало "сердце" вечного двигателя. Оно изливало в окружавший полумрак нежно голубоватое свечение, которое исходило от кристалла правильной формы, заключенного в серебряный обод.

— Источник бесконечной энергии, будущее человечества. — проговорил Генрих Карлович с отцовской любовью глядя на свое детище.

Филин на плече у Львовского вытянул шею и едва не касался двигателя своим крючковатым клювом. В больших глазах птицы как в зеркале отражалось "сердце" вечного дигателя. Никифор заметил, как птица повернулась и что-то шепнула своему хозяину. Львовский загадочно кивнул в ответ, а потом обратился к изобретателю:

— Вы сказали, что эта копия нуждается в некоторых доработках? — уточнил он.

Генрих Карлович прервался от созерцания своего детища и с горечью в голосе заключил:

— Для постоянной работы моего двигателя не хватает одного очень важного элемента.

Кристалл идеальной формы и идеальной чистоты. Если такой и существует в природе, то мне о нем ничего неизвестно.

Львовский отнесся к нему с пониманием.

— Кажется, я знаю, о каком камне вы говорите.

— Неужели?

— Не вы первый кому он понадобился? До вас на земле было много других, кто пытался раздобыть кристалл с такими качествами.

— Умоляю вас, не томите — воскликнул Генрих Карлович — скажите, вы знаете, где достать такой кристалл.

Львовский покачал головой.

— К сожалению, нет. Но мне известно, кое-что об его изготовлении. В основном, из трудов средневековых алхимиков. Они называли этот камень — философским. И по некоторым данным, величайшие из алхимиков, например, Парацельс, смогли получить его.

Генрих Карлович сокрушенно посетовал.

— Я так и знал, что мне не суждено увидеть свое детище в законченном варианте.

— Не спешите расстраиваться, дорогой вы мой — Львовский, который был на голову выше сухенького профессора, положил свои огромные лапища на плечи изобретателя. — Возможно, я смогу помочь вам в усовершенствовании вашего двигателя. Конечно, сначала мне необходимо кое-что возобновить в памяти, порыться в старых архивах, посоветоваться со своим секретарем. — произнося последнее, он хитро покосился на филина.

Генрих Карлович, конечно, не понял, кого имел ввиду Львовский, но был ему очень благодарен.

— Я так рад, что, наконец-то, встретил того кто может по достоинству оценить мои изобретения.

Пока они переходили в соседний зал, Никифор поравнялся с Львовским и сердито процедил ему на ухо:

— Философский камень — вы в своем уме!? Вы бы ему еще кровь дракона предложили или шкуру саламандры для опытов.

Львовский пожал плечами и ответил:

— Но здесь, действительно, необходим философский камень.

Никифор не нашелся, что ему возразить.

Горевшей в соседней комнате лампочки не хватало, чтобы осветить все помещение сразу. Из полумрака в углу комнаты видны были огромные железные конечности. При ближайшем рассмотрении, стало понятно, что это части одного механизма. Профессор включил больше света, и гости увидели, рыцарские доспехи. Полированные пластины закрывали плечи, а массивный грудной панцирь напоминал бронированную стену. Несмотря на свой грозный вид, железный великан имел совсем небольшую голову. Никифору стало интересно, зачем профессору понадобилась такая груда железа у себя дома? Генрих Карлович не был любителем старины. Да и размеры доспехов — метра три в высоту, казались, уж очень невероятными. Никифору, почему-то сразу вспомнился его былинный однофамилец — Илья Муромец. Вот, кому, пожалуй, мог подойти подобный "костюмчик".

То же самое мнение, разделял и Львовский.

— В Европе я посетил множество замков. Но такие доспехи нигде не встречал! — признался он.

Генрих Карлович важно откашлялся.

— И не удивительно. Потому что это не совсем обычные доспехи и дело не только в их размерах. Это "Усовершенствованный бронированный скафандр — модель Богатырь". Он предназначен для работы в опасных условиях. Человек, одетый в такой скафандр будет обладать сверхсилой, сверхвыносливостью и сверх…

— …Оружием. — закончил вместо него Львовский.

Профессор сердито нахмурил брови и его бородка-клинышком вытянулась строго по вертикале, как стрелка компаса.

— Я скорее собственноручно уничтожу все свои изобретения, чем позволю хотя бы одному из них служить машиной разрушения.

Львовский обезоруживающе поднял руки.