Кыся

- Итак, дипломатические церемонии закончены. Все остальное - в ходе совместного существования. А сейчас - Бася делает Кысе славянскую постель, герр Лемке - маленькие окошечки в дверях для свободного перемещения Кыси в пространстве...

- Маленькими не обойдешься, - рассмеялся Лемке. - Вон какой здоровый Котяра! Я таких не встречал.

- Я тоже, - сказал Фридрих. - Фрау Розенмайер занимается обедом, а вы, Франц, идите за мной и Кысей в кабинет. Машину в гараж поставите позже.

И мы все пошли в дом. Каждый, куда ему было велено.

В кабинете, от величины которого у меня просто крыша поехала, Фридрих негромко приказал Мозеру:

- Свяжитесь с представителем фирмы Терезы Орловских и перенесите приезд тех двух филиппинок на следующую неделю. Это раз. Затем созвонитесь с администрацией "Тантриса" и от моего имени закажите на сегодняшний вечер стол для шести персон.

- На который час? - спросил Мозер.

- Часов на восемь, - ответил Фридрих.

Фридрих еще отдавал какие-то распоряжения по дому, но я уже ни во что не врубался, а только смотрел на доброе расплывчатое лицо Франца Мозера и видел перед собой убийцу Фридриха фон Тифенбаха!..

А за Францем Мозером... Но мне это уже наверняка причудилось на нервной почве... стояла чья-то неразличимая тень - то ли Человека, то ли Явления, то ли - сгустка еще не произошедших событий... Но как же так?.. Черт побери!.. Да, что же это?!. Ну, как же Фридрих - такой умный, с такой потрясающей Контактной способностью, ничего не чувствует? Неужели двадцать один год ежедневного общения с Мозером напрочь притупили в нем все инстинкты самосохранения? И он по привычке скользит по поверхности сознания своего "шоферского секретаря", не давая себе труда заглянуть туда хотя бы немного поглубже...

Ведь почувствовал же Фридрих, когда я на мгновение нечаянно представил себе эту польскую Баську Кошкой, которую я мог бы... А это куда более тонкий и сложный процесс, чем проникновение в сознание Человека, с которым общаешься двадцать один год. Вот ведь поразительное несоответствие - чем дольше общаешься, тем меньше чувствуешь! Я всегда считал - наоборот...

Но что это за тень позади Мозера?..

Нет, братцы, пока я таким путем попаду в Петербург, я определенно свихнусь в этом чудесном доме.

По старой домашней привычке я прыгнул в кресло, покрутился там, перепрыгнул на подоконник, а затем снова вернулся в кресло.

- Ты что нервничаешь? - спросил меня Фридрих, когда Мозер, записав все поручения, вышел из кабинета.

Я промолчал. Улегся в кресле и даже слегка прикрыл глаза, - дескать, "ни хрена я не нервничаю, думаю, как бы подремать..."

- Кстати! - тут же откликнулся на мое вранье Фридрих. - Где бы ты хотел спать?

Я моментально насторожился:

- А где обычно спишь ты?

- В своей спальне, на втором этаже. Рядом с ванной. Ты там еще не был?

- Нет.

- Пойдем, покажу.

- Не нужно. Потом. Просто скажи Басе, чтобы она постелила мне там же, - сказал я и подумал: "На всякий случай..."

- У меня в спальне? - удивился Фридрих.

Он даже обрадовался этому, а я подумал - вот ведь странная штука наша жизнь: сколько бы ни было вокруг тебя живых существ - Собак, Кошек, Котов, но если нет настоящей привязанности, я не говорю уже о любви, ты ОДИНОК!..

Я подраскинул умишком и сообразил, что если я соглашусь спать в его комнате, и если, не дай Бог, что-то начнет происходить, я могу не успеть... Что "происходить" и чего "не успеть", я себе пока не представлял.

- Нет, - сказал. - Спать я буду по другую сторону двери.

Не желая объяснять истинных причин моего отказа спать с ним в его спальне, я прибавил, не солгав ни слова:

- Мы так всегда в Петербурге жили. Плоткин в одной комнате, а я в другой - у его дверей.

Фридрих рассмеялся. Я даже и не думал, что в таком возрасте можно хохотать так самозабвенно!

- Потрясающая идея пришла мне в голову! - еле выговорил Фридрих. Как только в моей постели окажется кто-то из дам, и я, как обычно, к сожалению, буду вынужден признать себя несостоятельным, я же всегда смогу призвать тебя на помощь! А, Кыся? По-моему, замечательная идея!

Я вежливо похихикал в ответ, а сам подумал: "Господи! Как говорится, "Сохрани и помилуй!.." Как было бы прекрасно, если бы моя помощь понадобилась только в этом случае!.."

Для того, чтобы скрыть свое смятение, я сделал вид, что разглядываю висящую на стене небольшую картинку, кстати, действительно оказавшуюся мне знакомой.

- Нравится? - продолжая улыбаться, спросил меня Фридрих.

- Очень! - искренне сказал я. - Это Матисс...

Фридрих фон Тифенбах покачнулся и чуть не рухнул на пол!

Он ухватился за спинку высокого кожаного кресла, стоявшего у письменного стола, и неловко упал в него, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в подлокотники кресла.

- Что ты сказал?!! - прошептал он, и я испугался, что его сейчас хватит кондрашка.

Вот таких резких перепадов настроения у пожилых - что Котов, что Людей - я очень боюсь. Это просто невероятно опасно.

- Я сказал, что это картина Матисса. Был такой французский художник... - попытался я его успокоить.