Кыся

- Я-то это знаю!.. - негромко, и почему-то очень тонким голосом прокричал фон Тифенбах. - А вот откуда это знаешь ТЫ?!.

Наверное, с того момента, как я что-то понял про Франца Мозера, я тоже находился на таком нервном вздрюче, что как только посмотрел на эту картинку, так в башке у меня открылась какая-то створка, и в памяти неожиданно всплыла и картинка, и имя художника. У Шуры Плоткина было ужасно много очень красивых цветных альбомов, и мы с ним иногда рассматривали в них любимые Шурой картинки.

Я поспешил объяснить это Фридриху, и он понемногу стал приходить в себя.

- Это подлинник, - слабым голосом проговорил он, и я почувствовал, что он очень гордится этим словом.

Я понятия не имел, что такое "подлинник", но переспрашивать не стал. "Подлинник" и "подлинник"... Подумаешь, невидаль! У нас с Шурой таких подлинников в альбомах было несколько сотен...

* * *

Почему я, спустя месяц после моего вселения в дом Фридриха фон Тифенбаха, так подробно рассказываю о первом... вернее, - о первых днях своего пребывания в Грюнвальде?

Наверное, потому, что новизна увиденного, еще не притупленная привычной будничностью, всегда требует некоего выплеска на аудиторию. Начинаешь чувствовать свою исключительность. Вспомните то время, когда поездка нашего Человека за границу была явлением редкостным и выдающимся. Этот же Человек, нашедший в себе силы вернуться домой, рта же не закрывал минимум в течение трех месяцев, рассказывая о своем пребывании ТАМ! От него же деваться было некуда!..

А некоторые не умолкали до глубокой старости и самым естественным образом уходили в мир иной со словами: "...помню, когда мы в шестьдесят девятом году были в Варшаве..." И привет!

Ну, а во-вторых, потому, что все мои последующие открытия и ожидание грядущих событий, захватили меня целиком и круглосуточно заставляли быть в таком нервном напряжении, что я вокруг себя практически ничего, кроме ЭТОГО - ГРЯДУЩЕГО, не видел и не слышал.

Признаюсь, как на духу - я даже про Шуру Плоткина, даже про Водилу стал меньше думать... Тут я неверно выразился. Не меньше - реже. Но с такой же тоской, с тем же беспокойством.

* * *

Вечером Фридрих переоделся в какой-то невзрачный костюмчик со свитерком, сверху натянул старую спортивную куртку весьма и весьма поношенного вида, сказал, что он эту куртку носит уже восемь лет и не представляет себе жизни зимой без этой куртки.

Я вспомнил, как Шура истово отпаривал брюки, как тщательно завязывал галстук, как бережно доставал из шкафа свой единственный "выходной" пиджак в клеточку, когда собирался, по его выражению, "в люди". Эти сборы всегда носили характер маленького торжественного и веселого ритуала.

Поэтому я спросил у Фридриха фон Тифенбаха - уверен ли он, что это та самая одежда, в которой нужно ходить вечерами по ресторанам. На что он легко ответил, что эта одежда ему максимально удобна, а на так называемое "светски-общественное мнение" ему наплевать. Он не собирается уподобляться мужу своей дочери - Хельмуту Краузе, который зимой ходит в норковой шубе мехом наружу, чтобы все видели, как он богат!

- Более пошлого зрелища, чем мужик в норковой шубе - придумать нельзя, - сказал Фридрих. - Увидишь - обхохочешься! Но если ты настаиваешь, я могу надеть что-нибудь другое...

- Нет, нет! - поспешил я. - Мне лично ты во всем этом очень нравишься. И куртка тебе удивительно идет...

Потом со второго этажа мы спустились на лифте(!) в широченный гараж, где, кроме "Роллс-Ройса", стояли еще две машины - американский джип "Гранд-Чероки" и черный "Мерседес-500". Хорошо, что Шура когда-то выучил меня всем маркам автомобилей!..

За рулем "Роллс-Ройса" нас уже ждал герр Мозер.

Дом профессора фон Дейна действительно оказался совсем рядом. Очень красивая, прекрасно одетая Таня и профессор в строгом черном пальто и с "бабочкой" вместо галстука - уже ждали нас на улице.

Профессорский дом я увидел только из машины. В отличие от забора фон Тифенбаха, профессорский заборчик был чисто символической оградой, а небольшой участок перед домом ярко освещен.

Дом был, прямо скажем, - не слабый. Раз в десять лучше дома Шредеров, но зато на несколько порядков пожиже Тифенбаховского!

Затянутый на зиму голубым прорезиненным брезентом бассейнчик, конечно, не шел ни в какое сравнение с фантастическим бассейном фон Тифенбаха. Я сегодня бегал пару раз гадить в сад (мне герр Лемке любезно показал, где это лучше всего делать) и видел этот бассейн. Подогретая вода парит в морозном воздухе и вплывать в этот бассейн можно прямо из домашнего бассейна величиной во всю нашу с Шурой петербургскую квартиру. В саду же бассейн такой, что в нем можно спокойно проводить Олимпийские игры по плаванию!

Когда Таня и профессор сели к нам в машину, Фридрих воскликнул:

- Таня, вы просто ослепительны! Интересно, Фолькмар понимает, какая женщина согласилась считать его своим другом?

- Я еще не в полной мере осознал это, но уже беспредельно счастлив, сказал профессор.