Кыся

Естественно, что этим служащим криминальной полиции был Рэкс, а подозреваемым им Субъектом – Я!

Но как ни умолял он меня сознаться в этом только ему, Рэксу, как ни клялся, что из него и под пыткой не вытянут ни слова, я помалкивал, делал вид, что удивлен, обижен, оскорблен, наконец, но даже и не собирался ни в чем признаваться.

Только один Человек знал все до мельчайших подробностей – по дням, по часам, по минутам. Это был Фридрих фон Тифенбах. От него я не стал ничего скрывать. Я рассказал ему, что даже ВИДЕЛ, КАК ЭТО произошло. И признался, что у меня ни на секунду не дрогнула лапа!

– Знаешь, Кыся, – сказал мне фон Тифенбах. – Я просто в отчаянии от скудности и несовершенства Человеческого языка, и у меня не хватает слов, чтобы выразить тебе, что я думаю по этому поводу.

Мы все обязаны тебе жизнью, и я благодарю Господа Бога за то, что он так счастливо и щедро наградил меня знакомством и дружбой с тобой. Мы сидели в кабинете. Фридрих у стола в большом вертящемся кожаном кресле, я – у его ног, на ковре. Как мне было ответить Фридриху на ТАКИЕ слова?

Я вспрыгнул к нему на стол, что-то муркнул и лизнул его в щеку. А что я мог еще сделать?..

– Но вот я о чем подумал, Кыся, – продолжил Фридрих. – А не слетать ли тебе в Петербург одному? Так ли тебе нужны разные вопросы немецкой полиции? Следствие-то продолжается… Даже если они будут брать у тебя показания, как у обычного свидетеля.

– Каким образом?! – удивился я.

– Таким же, как я сейчас разговариваю с тобой. Уж если твой приятель Рэкс, по твоему же наущению, сумел установить со своим "Полицайхундефюрером" Клаусом Телепатический Контакт, то почему тебе кажется, что в нашей полиции не найдется еще один тонкий и умный Человек, который прочтет книгу доктора Шелдрейса и не воспользуется его методологическими советами? Я считаю, что сейчас – самое время для твоего отлета в Петербург. Давай позвоним твоему другу в Россию, чтобы он встретил тебя. Он владеет каким-нибудь языком, кроме русского?

– Английским. Но очень неважненько…

– Ничего, договоримся, – спокойно сказал Фридрих. – Ты помнишь ваш петербургский номер телефона?

– Нет, конечно, – смутился я. – У меня с цифрами вообще заморочки…

– Что?!

– Ну, цифр я не знаю! Вот что…

– А-а-аа… Не нервничай. Ничего страшного. Давай я запишу его фамилию и полное имя. "Шура", как я понимаю, что-то домашнее?

– Да. Его зовут Александр Плоткин.

– Адрес не помнишь?

– Прекрасно помню! Проспект Науки, около шашлычной девятиэтажный дом с одним входом и лифтом. Квартира на восьмом этаже. Перед домом – пустырь.

– Понятно, – улыбнулся Фридрих. – Ничего, ничего! Сейчас все будет в порядке.

Он позвонил в специальную международную справочную и попросил разыскать в России, в городе Санкт-Петербурге, на проспекте Науки, номер частного телефона журналиста Александра Плоткина.

Спустя пятнадцать секунд Фридрих уже записывал наш петербургский номер телефона. Несколько раз попытался набрать этот номер и соединиться с Шурой, но разочарованно и горестно вздохнул:

– Никто не отвечает. Его нет дома…

В оставшиеся до моего отлета три дня мы звонили Шуре Плоткину в самое разное время суток раз сто, и ни разу не застали его дома. Я высказал предположение, что он на недельку уехал в Москву. Раньше он это делал достаточно часто…

Несмотря на то, что Шура не откликался, было решено отправить меня в Санкт-Петербург как можно скорее. От лишних полицейских расспросов, от последствий возможной экзальтированной болтовни Дженни с посторонними Собаками. Дженни и не захочет, а заложит – только из одного желания, чтобы все знали, какую важную роль она играла во всем этом шумном деле. Ну, и, конечно, не удержится и назовет мое имя!..

Мой отлет был обставлен самым деловым и шикарным образом. Все ранее заготовленные документы для нашего совместного полета в Россию с Фридрихом были аннулированы. Все необходимые документы только на одного меня получены в течение двух дней.

Надо сказать, что здесь очень сильно сработало имя самого Фридриха фон Тифенбаха. Герр Лемке и фрау Розенмайер (Баська еще не вернулась из Польши) сказали мне, что для обычного немца эти документы оформляли бы недели три-четыре.

Компания "Люфтганза" получила заказ на авиационный билет Мюнхен-Санкт-Петербург-Мюнхен, и на самое высокое обслуживание Кота фон Тифенбаха в салоне высшего класса.

Немаловажная деталь – во всех документах я числился под фамилией Фридриха как "Мартын-Кыся фон Тифенбах"! И это играло существенную роль – здесь, в Германии.

Вместе со мной летели копии самых разных финансовых документов на оплату счетов за:

1. Резервирование отдельного номера в пансионе для приезжающих Котов, Кошек и Собак при самом дорогом и фешенебельном пятизвездочном отеле Санкт-Петербурга. Пансион с парикмахерской для Котов и Собак, маникюром, педикюром, серными ваннами, круглосуточным врачебным наблюдением и четырехразовым питанием по заказу Кота-клиента. Расчеты только в свободно-конвертируемой валюте.