Кыся

И по этим салонам тоскливо и важно шатались наманикюренные и невероятно причесанные Кошки, прилизанные и спесивые Коты – вперемежку с растерянно-истеричными Собачками, постриженными так, будто они секунду тому назад вернулись из циркового манежа.

Мы как-то с Фридрихом смотрели по "Цвайте Дойче Ферензее" – это такая немецкая телевизионная программа – цирковое представление из Женевы, и там выступали так постриженные Собачки. Мы с Фридрихом, глядя на них, чуть не обхохотались! Так это выглядело нелепо и претенциозно…

Однако скажу без ложной скромности – когда Пилипенко выпустил меня в этом великосветском салоне из сумки, и я появился в своей Рождественской красно-золотой жилетке, – все окружающие меня Коты, Кошки и Собачки замерли и уставились на меня, как на седьмое чудо света. В воздухе густо запахло нескрываемой завистью. Да здравствует моя подруга Таня Кох очень-очень русская немка!

Меня оформили, сличили копии документов, которые были у меня с собой, с теми, что уже имелись у Пилипенко, прочитали внимательно мое любимое меню, тут же изготовили мне "татарский бифштекс" из свежайшей телятины, и пока я пожирал его прямо в кабинете Пилипенко, все остальные служащие, оказавшиеся действительно интеллигентными и высокообразованными Людьми (не дурак был Пилипенко – сумел подобрать кадры!), изучали инструкцию пользования моим телефоном для связи с личным переводчиком "герра Мартына-Кыси фон Тифенбаха" в Мюнхене – фрау Кох.

* * *

Пожрав, я решил тут больше не задерживаться и немедленно отправиться домой – к Шуре. А вдруг у него просто испорчен телефон и нет денег его починить? Или у него отключили телефон за неуплату абонентных сумм? У нас уже такое бывало!.. И наверняка Шура сидит сейчас в тоске и одиночестве при мертвом телефоне дома, за своей старенькой пишущей машинкой, в которую уже месяц как вставлен чистый лист бумаги…

Я растолкал столпившихся у моего телефона, вскочил на стол Пилипенко и сам нажал "Мюнхенскую" кнопку. Все ахнули!

Послышался стрекот набора номера, два длинных гудка, и сразу же – голос Тани:

– Доктор Кох.

– Это я, – сказал я ей мысленно, по-Шелдрейсовски.

– Кыся! Миленький!.. А мы уж тут волнуемся… Ну, как ты там? Тебе не холодно?

– Нет. Таня, пожалуйста, скажи этим обалдуям, чтобы они дали мне машину и отвезли на проспект Науки, к шашлычной.

– Как?! Они тебя там даже не покормили? – возмутилась Таня.

– Нет-нет… С этим все в порядке. Просто там, у шашлычной, находится мой дом с Шурой Плоткиным.

– Понятно. Передай трубку главному. Я все скажу. И не забывай, что между Мюнхеном и Петербургом – два часа разницы.

– А что это такое?

– Ладно. Я тебе потом объясню. Давай их шефа!

Я пододвинул лапой телефон к обалдевшему Пилипенко и УСЛЫШАЛ, как Таня пересказала ему мою просьбу.

– Бу-сделано! Бу-сделано!.. Сей минут!.. – только и отвечал Пилипенко. – И водитель наш будет ждать герра Кысю сколько нужно. И телефончик я ему ваш передам для связи… Не беспокойтесь, водитель у нас – человек проверенный! Он же осуществляет безопасность Клиента, хе-хе, так сказать. Все будет в ажуре… Передаю трубочку!

Пилипенко мизинчиком развернул ко мне телефонную трубку и сладко вымолвил:

– Вас…

Я приложил свое рваное ухо к трубке.

– Кыся, – сказала мне Таня. – Телефон возьми с собой. Связь – через твоего водителя.

– Я слышал, – сказал я.

– Тебя тут все целуют!..

– Я всех тоже, – сказал я и сам отключил телефон.

На большом настольном аппарате со всякими примочками Пилипенко нажал кнопку и проговорил в микрофон грозным голосом:

– Водителя черной "Волги" – ко мне, сей минут! И точно! – сей минут открылась дверь пилипенковского кабинета и в знакомом запахе пота, оружия и "послевчерашнего" перегара, вошел тот же самый милиционер из Государственной автомобильной инспекции, который в прошлом году осенью остановил засранный Пилипенковский фургончик, набитый нами – приговоренными к смерти, – и слупил с Пилипенко десять долларов, да еще и обозвал их с Васькой по-всякому!

Ох, умная сволочь – этот Пилипенко! Все его пророчества сбываются настало время, наконец, и для Пилипенков! Еще год-два, он и в Президенты баллотироваться будет…

Милиционер вошел в гражданском, но встал по стойке "смирно", приложил руку к форменной милицейской шапке-ушанке, только без кокарды, и знакомым хриплым голосом доложил:

– Слушаю, Иван Афанасьевич!

– Вот, Митя, твой Клиент из ФыыРГе, с самого Мюнхену. Вот евонный телефон. Глянь сюда: эту кнопочку натиснешь – сразу с Мюнхеном соединяет, с ихней переводчицей. Она тебе будет говорить – куда ехать, чего Клиент хочет. Мы с тобой это уже вчера прорабатывали. Понял?

– Так точно!

– За каждый ихний волосок, – Пилипенко снова мизинчиком показал на меня, – головой отвечаешь! Надо будет применять оружие – применяй. Отмажу по всем статьям. Ты меня знаешь.

– Так точно!

– Вот ихняя сумка, ихний телефон. Ложи телефон в сумку, Клиента – туда же, и счас поезжай на Гражданку, на проспект Науки к шашлычной. Там Клиент сам сориентируется. И глаз с него не спускай, Митя! И слова всякие употреблять не вздумай! И только на "Вы"!

– Так точно, Иван Афанасьевич!