л

Я не отходил от борта щадя чувства камергера пока фигурка на камне не растворилась вдали. А бездушная бухта по-прежнему нависала громадами береговых скал. Но всему приходит конец, вот и корабли экспедиции вышли на большую воду, с хлопанием, словно взлетающие чайки, расправили паруса, поймали свежий почти попутный ветер - обратная дорога началась.

Стремясь сменить уныние командора, которое настораживало экипаж, я дабы встряхнутся вознамерился провести утренний комплекс зарядки. Пусть Резанов безучастно болтается внутри меня, пусть, я его через физиологию взбодрю! Тем более есть повод "обновить" одни из двух пар мокасин, что вчера вечером привезли-таки Фернандо с Орлиным когтем, перебираясь окончательно на корабль.

Тогда на радостях я сунул было индейцу золотой червонец, который тот принял с достоинством высокородного дворянина, но тут же передал Фернандо. Я ещё подасадовал, ведь хотел-то наградить слугу, а тот отдает хозяину. Образ Фернандо как чистосердечного юношив моих глазах поблек. Но, как выяснилось, я ошибся: Орлиный коготь что-то на родном языке сказал Фернандо, парень словно школьник на уроке кивнул, проворно кинулся к борту, перегнулся, переговорил с лодочником и передал монету, а мне улыбаясь пояснил, что на эти деньги Орлиный коготь наказал приобрести для своего племени необходимые вещи и инструменты. Я сунул руку в карман, вроде там бренчали ещё монеты, но Орлиный коготь положил ладонь мне на предплечье: - Те деньги ты, мой бледнолицый брат Командор, дал от сердца. Что куплено на них послужит хозяевам как друг, верой и правдой. А на другие как гости: пришло-ушло. Пусть мой бледнолицый брат Командор

не думает больше об этом.

"Мудрый, блин, индеец!" - хмыкнул я про себя, а наяву благодарно кивнул.

Мы отошли миль на двадцать от бухты Сан-Франциско, погода стояла превосходная, солнце припекало спину, я отдуваясь от очередных настырных попыток пройтись, как практиковал в прошлой жизни, на руках, дышал свежим морским воздухом и глазел по сторонам в подзорную трубу. Штука хорошая, и увеличение приличное, но уж дюже неудобная: длинная и если рука дрожит, то изображение смазывается. Слева в полумиле виднелся Островок, в поперечнике полторы-две Мили и вытянутый в длину. Я направил объектив в его сторону. Что-то на берегу мне показалось чужеродным: свет не такой или форма другая, никак не могу разглядеть.

- Эй, приятель! - крикнул я впередсмотрящему в "вороньем гнезде", указывая рукой - Что там, на том островке, не видишь?

Матрос козырьком приложил ладонь к глазам: - Нет, никак не разгляжу...

Тогда я передал на верёвке, на которой ему подавали воду, наверх подзорную трубу: - ну-ка глянь повнимательней Что там, на берегу?

Мужик долго крутил окуляр, наконец воскликнул: - Ей- Богу, Барин, детишки! Там ребятишки, ей-Богу! Сколько, отсель не разглядеть. Но двое точно.

Резанов, который до этого внимания на мои манипуляции не обращал, был погружен в свои мысли, наслаждался морским воздухом, встрепенулся: "Слышь, Савелий, а ведь это могут быть те самые, сгинувшие, ребятишки. Ну-ка... давай-ка мы сейчас пошлём..." - "Точно, Вашбродь!" - хлопнул я себя по бедру: "Пока батель тут - она побыстрее, давай отдадим приказ".

И как не увиливал Резанов, а я уболтал со-владельца тела спрыгнуть на "Марию" и самолично отправился осматривать Островок.

Когда Дети увидели приближающееся суденышко, один выскочил на высокий камень и что есть мочи замахал над головой грязно-белой тряпкой. При приближении мы услышали охрипший голос. Да, это оказались сыновья губернатора и коменданта, и дочка судьи, они стырили лодку, выгребли из бухты, дальше отплыть силенок не хватило, даже вернуться не осилили и течением их понесло. Увидев этот остров они из последних сил кое-как до него добрались. Издали приняли прошлогодние былки высокой травы за поросли кустарника. На радостях бросились вглубь забыв привязать лодку. Но на острове не нашлось ни пищи, ни воды, а пока они бродили унесло и лодку.

Тяжелее всех пришлось девочке: изящные туфельки из тончайшей легкой кожи очень быстро разлохматились об острые камни, скрывающиеся там и сям среди прошлогодней травы. Мальчики готовы были защищать свою благородную даму с мечом и шпагой в руках, как настоящие рыцари из тех романов, которые им читали Няньки, но на острове не оказалось ни драконов, ни злодеев, а как победить репейники, которые мириадами нацеплялись к платьицу девочки и пытаясь освободиться от которых она исколола пальчики, ребята не знали и от того растерялись. Они даже еды не знали Где найти. Но они отважно сражались с обрушившимися на них невзгодами.

Они сначала кричали, Но кто их услышит в такой пустынной местности. Ночью здорово похолодало, ведь до лета ещё далеко и юные идальго чем могли укутали маленькую синьориту, а сами жались друг к другу стуча зубами - ведь удрали в том, в чём вышли гулять под припекающим солнцем.

На следующий день мальчишки пытались ловить рыбу, но тут и природному островитянину ничего не светило, куда там изнеженным няньками ребятишкам.