л

Хосе Аргуэльо на правах родственника поспешил успокоить: - Сеньор Командор, ситуация требует пренебречь условностями. Просим Вас не беспокоиться: ничего, что касалось бы государства, которое Вы представляете, тут иное. Тут скорее личное. Видите ли, мой младший сын, брат кончиты Пабло, с его закадычным другом, с сыном губернатора Родриго, который путешествует вместе с батюшкой, оба двенадцати годов, - губернатор в этот момент кивнул, подтверждая слова коменданта Сан-Франциско, - и дочка судьи одинадцати лет от роду Эстелла, исчезли. Исчезли Вчера. Мы перевернули все окрестности. Сегодня вот с утра Выяснилось, что они распрашивали индейцев и рыбаков как люди живут в дальних странах, Как управлять лодками - мы боимся, что они тайком забрались на какое-либо судно. Мы объезжаем не только Ваши суда. Просим Вас оказать содействие в поиске наших детей.

"Вашбродь, - засомневался я, - Ну побегают пацанята да вернутся". - Однако Резанов встревожился не на шутку и его состояние передалось мне: -Аааа, Сорванцы! Не Извольте беспокоиться, - я взмахом руки подозвал капитана "Юноны" и Хвостов отдал распоряжения выстроить всю команду на палубе, после чего я с жаром, в цветистых выражениях обрисовал ситуацию, попросил обшарить все Закоулки.

То же самое, взяв рупор, прокричал на "Авось" и "Марию".

- Сеньоры, - когда все формальности были выполнены, обратился я к безутешным родителям: - Покуда идут поиски Прошу вас быть моими гостями, спустимся в кают-компанию. У меня есть настоящий китайский чай, запасы которого вожу с собой.

- Гости переглянулись и губернатор, который Здесь всё-таки главный, опять Согласно кивнул: они больше ничего не могли поделать и поэтому оставалось только ждать результатов.

Спустя полчаса Хвостов постучавшись доложил, приложив ладонь к козырьку, что перерыли всё в трюмах, матросы заглянули в каждый закоулок, но даже лишней мыши не обнаружили на судах экспедиции.

Когда гости убыли, Резанов, сменив меня и сидя за своим столом в сердцах хлобыстнул папье-маше о столешницу в кабинете так, что подскочили песчинки из тех, которыми подсушивал чернила на документах, и жалобно звякнула серебряная ложечка в стакане с подстаканником.

Глава 10: Уходим чтобы вернуться

в которой радио спасает детей, а Савелий нежданно приобретает влиятельных друзей

Город отпускать не хотел. В день отплытия, 29 апреля 1806 года, чаша бухты Сан-Франциско вместе с закрайками прибрежья накрыл манной размазней туман. Сниматься с якоря в такую хмарь самоубийственно, я поддался настроению Резанова в моем теле и нервным призраком в белесой дымке сновал по "Юноне" совал нос во все закоулки: мол, "А всё ли надежно закреплено? А не забыли вот это? А то?" Люди отчётливо понимали состояние командора и потому хоть и матерились в сторонку, но беззлобно, так, для порядку.

Наше намерение уйти сразу после рассвета в пять утра "сожрал" проклятый туманище! Напрасно мы играли "Подъём!" команде в четыре. Противоборство солнца с невзгодой длилось томительно, но к половине седьмого берег прояснился и камергер, я почувствовал это отчётливо, успокоился. Понимая его состояние я тоже как бы уступил ему управление нашим общим телом и он, вцепившись в фальшборт сорвал шляпу и неистово замахал фигурке в кремовом платье на огромном валуне.

Кончита, а это была она, отвечала пронзительно-белым платком. Мне припомнилась статья в интернете, в которой похожий каменюка подле опоры моста "Золотые ворота" объявлялся тем самым, с коего мол Кончита провожала и где ежедневно ожидала графа Резанова - выходит не обманули. Я ощутил как стянуло кожу на лице и посочувствовал камергеру: "Эк мужика скрутило!"

Мозг пронзила мысль: "А ведь ей там зябко!" - по телу пробежал озноб невзирая на утепленный мундир и накинутый плащ. Несчастный разум раздирало противоречие: мне хотелось поскорее отчалить, чтобы отважная дурочка успела вовремя согреться и не дай Бог не простудилась, а Резанов всеми фибрами души жаждал отсрочить расставание. Вот послушный подсознанию организм и вырабатывал противоборствующие гормоны, которые терзали многострадальное тело.

Сами собой в голове зазвучали слова: "Не мигают, слезятся от ветра безнадежные карие очи..."

Видимо в таком состоянии стихи прорвались сквозь перегородку между нашими сознаниями, потому что тело дёрнулось и голос Резанова хрипло спросил: "Что это? - Это, Николай Петрович, в мое время поэт Вознесенский напишет о Вас поэму, слова оттуда. - Значит помнят потомки... Душевные и весьма точные слова... Савелий, ты распорядись, а я покуда тут... - Конечно-конечно, Вашбродь!"

Я поманил ладонью капитана "Юноны": - Николай Александрович, распорядитесь - отходим.

- Будет исполнено, Ваша Светлость, - козырнул Хвостов.

Задробили по палубе тяжелые матросские ботинки будто копыта лошадей отъезжающего экипажа, отчаянно заскрипел таллреп выбирая якорный канат, натужно, словно кит, запыхтела паровая машина, лихорадочно задрожал корпус и судно медленно, будто нехотя, поковыляло вон из бухты. Чуть левее и сзади "Мария" тянула на буксире "Авось".