L'DORADO, роман о казино

There's no other place in this world where I rather would be

Honey honey, touch me baby, a-ha, honey honey

Honey honey, hold me baby, a-ha, honey honey"

Когда Нинзя растолкал меня, поезд медленно втягивался на Симферопольский вокзал.

– Иди, умойся, туалеты открыты, – сказал он, болтая в стакане пакетиком чая.

Я соскользнул с полки на пол, натянул джинсы и футболку. Утро пугало. В туалете вгляделся в свое лицо, отражавшееся в перечеркнутом трещиной зеркале. Глаза лихорадочно горели, щеки ввалились и подернулись щетиной. Почистил зубы, избегая соприкосновений с чем бы то ни было.

Вошел в купе, Нинзя услужливо протянул стакан чая, пожилая пара с жалостью посмотрела на меня.

– Мне бы пива, – почти взмолился я.

– Пиво купим на вокзале, – бодро отрезал Нинзя, – пей.

Чай обжигал горло и немного горчил. Поезд остановился, приехали. В коридоре началось шевеление, пассажиры похватали сумки и ринулись к выходу.

– До свиданья, ребята, удачно вам отдохнуть, – старички попрощались с нами.

Мы помахали им на прощанье.

– Ты хули такой живчик? – Удивился я.

– Проводница – зверь!

– Что?

– Ебался, – говорю, – всю ночь, вот и живчик.

– Аааа, ну, молодец тогда.

– Надо было тебе тоже ей присунуть. Она была бы не против, – в его голосе послышалось сочувствие.

– Да хуй с ней. Пошли.

– Пошли.

Знакомство с Крымом началось с размена денег на гривны, бутылки ужасно противного, но такого необходимого пива и выводящих из себя татарских таксистов, которые чуть ли не силой пытались затащить нас в свои автомобили. Переплачивать в сто раз мы не стали и залезли в маршрутное такси до Ялты за пятьдесят рублей. Я допил пиво, откинул голову назад и закрыл глаза. Когда проснулся, наш миниавтобус ехал высоко в горах, склоны которых были покрыты живописной буйной растительностью. Далеко, далеко внизу россыпью маленьких домиков раскинулась Ялта, до горизонта, насколько хватало глаз, простиралось море. Удивительно синее Черное море.

Автобус выплюнул нас на какой-то площади, покрытой серым асфальтом, около двухэтажного бетонного здания.

– Это Ялта? – Спросили мы с Нинзей хором.

– Это Ялта, – ответил водитель.

Мы вылезли, огляделись, нащупали взглядом магазин и направились к нему. Сразу же узнав в нас москвичей, за нами двинулись пять мужиков с табличками "сдаю квартиру" на груди. Взяли по пиву, вышли, мужики наперебой загалдели, предлагая варианты. Выбрали того, который поближе, отвели в сторону.

– Нам нужна двухкомнатная квартира на набережной с видом на море и нормальным ремонтом.

– Ну, это… того… четыреста гривен в сутки, – занервничал мужик, предчувствуя добычу.

– Тысяча гривен за трое суток.

– Ну, это… поехали.

Ехали мы две остановки на троллейбусе. Старом, задроченном, ржавом советском троллейбусе. На троллейбусе, при взгляде на который у меня странно щемило в сердце, а в голову почему-то лезли воспоминания о первом сентября 91-го года. Когда я, аккуратно причесанный, одетый в новенькую школьную форму, с ранцем за спиной бежал на свое первое "Первое Сентября". Когда директор школы, высокая седая женщина в строгом костюме и больших роговых очках, торжественно приколола мне на грудь октябрятскую звездочку, ласково потрепала по голове и сказала – "Теперь ты октябренок!". Когда через несколько месяцев всего этого не стало, и мы уже не знали, кто мы, октябрята или не октябрята, и будем ли мы когда-нибудь носить пионерский галстук. То было последнее "Первое Сентября" в стране Советов, и в память оно мне врезалось навсегда. Врезалось октябрятской звездочкой с кудрявым чуваком на ней.

– Ну, это… как его… выходим что ли.

Мужик вел нас уютными кривыми улочками, которые, извиваясь и кружа, сплетаются в причудливую паутину, образуя Ялтинский центр города. Мы почувствовали, как воздух стал соленым. Снова куда-то свернули и внезапно оказались прямо на набережной. Перед нами было море, где-то недалеко раздался гудок прогулочного катера, чайки, истошно крича, кружили над водой, высматривая добычу, на пирс неторопливо накатывались волны, превращаясь в пузырьки пены. По набережной степенно прогуливались отдыхающие, преимущественно пожилые люди. Старик-рыбак раскуривал трубку, глядя в море, паренек в белых брюках, красуясь перед своей девушкой, смазал в тире все свои выстрелы. Мы с Нинзей стояли и водили головами по сторонам, окунаясь в атмосферу этого маленького курортного городка.

– Далеко еще? – Спросили мы нашего провожатого.

– Это… да пришли уже, – он показал рукой на окна на третьем этаже дома, рядом с которым мы стояли.

Внутри квартира оказалась довольно сносной. Две небольшие чистые комнаты, старая, но добротная мебель, нормальный туалет, вполне себе ничего душевая кабина и маленькая кухня. Но главное, конечно, это огромные окна, выходившие прямо на набережную. Мы отдали мужику деньги, он оставил нам свой номер телефон, куда звонить в случае проблем, сказал, что придет через три дня, выдал нам ключи и исчез.

Мы могли бы посидеть в квартире, разобрать вещи, но их попросту не было. И я и Нинзя поехали налегке. Поэтому мы умылись, покурили и пошли на улицу.