Л. Дж. Шен — Маловероятно

— Ты упоминал какую-то иронию, но так и не дошел до сути.

— Я? — деланно простодушно уточняет парень.

— Скажи же.

— Даже если это уже неправда?

— Тем более.

— Ну, мое имя Малаки означает «ангел», но в подростковом возрасте Кэт всегда утверждала, что я дьявол, потому что однажды обязательно ее уничтожу. Уверен, в большинстве случаев она шутила. Я всегда был зачинщиком какой-нибудь проделки. Лазал по деревьям, зажигал самодельные факелы, пытался объездить корову...

Судя по его подергивающимся губам, я понимаю, что он пытается сохранить лицо, что он предчувствует готовящееся произойти бедствие.

— Но все же я чувствовал, что отчасти она искренне в это верит. Вот почему я всегда держал дистанцию. Подсознательно всегда боялся ее обидеть.

Я сжимаю его бицепс.

— Ирония в том, что ангел — чей-то дьявол.

— Моя фамилия Доэрти означает «неудачник». Впрочем, мама утверждает, что ирландское везение всегда при мне.

— Так в чем ирония? — спрашиваю я.

Мал отводит взгляд от дороги и смотрит на меня.

— Потому что отныне я не чувствую себя неудачником.

От такого заявления у меня сбивается дыхание. Ты нравишься мне, Малаки Доэрти. Сильнее дозволенного. Однозначно сильнее, чем разрешила мне сводная сестра.

Я отворачиваюсь к окну и прочищаю горло.

— Она тебе нравится? Поэтому ты опасаешься ее обидеть?

— Конечно. Она вполне мне нравится.

— Ты играешь с ее чувствами.

— Она получает удовольствие.

Не веря своим ушам, я удивленно смотрю на него.

— Удовольствие от того, что ей сердце разбивают?

Я обеспокоена сложившимся от этих слов впечатлением, что отношения с Кэтлин для Мала сродни охоте. Какими бы ни были мои чувства к сводной сестре, но она не заслуживает такого от своего лучшего друга.

Мал снова смотрит на дорогу, кусая нижнюю губу.

— Кэтлин скорее по душе быть одураченной, чем обделенной вниманием. Вот почему дважды в неделю она оказывается на пороге моего дома. Слушай, я пытался убедить ее в том, что ей не на что рассчитывать. Она плакала. Ломала мебель. А одним зимним вечером уснула у двери моего дома. Вот чего она хочет. Ей хватает и клочка надежды. Я считаю Кэтлин прекрасной девушкой, но не боюсь, что она имеет надо мной власть. Разве не в том вся суть любви? Найти ту, ради которой можно и убить? Ту, что обладает силой, возможной тебя сокрушить?

Между нами повисает молчание. Я всегда считала любовь чем-то милым и веселым. И в голову не приходило, что любовь может быть депрессивной, порочной и всепоглощающей. И все же, раньше у меня и в мыслях не было влюбляться.

— Ты же, с другой стороны… — Мал постукивает по рулю. — Тебе подвластно уничтожить меня в любое время.

— Значит, ты можешь уничтожить Кэтлин, а я — тебя? — спрашиваю я, наблюдая за пролетающей за окном картинкой. — Убийственный взгляд на ситуацию.

Под темнеющим небом поля простираются как простыни. Завтра я увижу их при дневном свете, а потом не увижу вовсе. Ловить здесь нечего. Ирландия обернулась приятной, но несбывшейся надеждой.

— Так ведь и жизнь убийственна. Внимание, предупреждение: в итоге мы все умрем, — пожимает плечами Мал.

— Я пацифистка, так что за меня не волнуйся. Я никогда тебя не уничтожу, — повернувшись к нему, признаюсь я.

Мал грустно улыбается, чего я прежде за ним не наблюдала, берет меня за руку и, устремив взгляд на дорогу, целует мои пальцы. Я снова чувствую ту энергию, что ощущалась, когда касались наши руки. У меня нет названия для этой эмоции, но она волнует. Она осязаема. У нее даже вкус есть.

— Уже уничтожила.

***

Мал относит мой чемодан в машину, а потом битый час тратит на споры с администратором отеля, пытаясь убедить ее отпустить меня без платы за номер, который я забронировала на ночь.

Терпение у администратора лет пятидесяти с мешками под глазами на исходе. Они забрасывают друг друга доводами, пытаясь победить в споре. Я беру Мала за руку и тяну на себя, умоляя его прекратить выяснение отношений. Я заплачу. Меня не волнуют деньги. (На самом деле волнуют, но мне совсем не хочется провести оставшиеся в Ирландии минутки, наблюдая за пререканиями Мала относительного моего счета).

Мал отмахивается от меня и продолжает перебранку с женщиной. Он говорит ей забраться в мою шкуру и пройтись в ней, цитируя «Убить пересмешника», — я не шучу. Одновременно я хочу и спрятаться под столом, и зацеловать его до смерти.

— Эта девушка проделала долгий путь из Нью-Джерси, чтобы как следует оплакать отца, с которым никогда не встречалась. — Он тыкает в меня пальцем. — В хостеле накосячили с бронью, и она зарегистрировалась у вас только для того, чтобы было где оставить чемодан.

— Сэр, я прекрасно вас понимаю, но не в наших правилах… — возражает она.

Мал испускает сердитый вздох и вытаскивает из заднего кармана кошелек. Бросает на стойку кипу банкнот.

— Вы победили. Надеюсь, теперь довольны, и ваш босс на эти деньги купит себе виллу на Ибице для своих трех незаконнорожденных детей от секретарши.