Л. И. Брежнев: Материалы к биографии

— Какого же лидера получила страна после Н. С. Хрущева?

— Приведу один пример. Было это в 1966 году, в год 60-летия Л. И. Брежнева. Мы в Политбюро ЦК КПСС решили: одна звезда Героя Социалистического Труда у Генерального есть, наградим его второй. Но едва я, вслед за другими товарищами по Политбюро, подписал «опроску», позвонил Н. В. Подгорный:

— Ты знаешь, Петр Ефимович… Брежнев просит звезду Героя Советского Союза.

— С какой стати? — удивился я.

— Ну вот хочет, и все тут… Вроде его раньше представляли к ней…

— Кто представлял? Когда?

— Ну что ты меня пытаешь? Соглашайся, он уже многих уговорил… Но я не изменил своего решения.

Так пошел «звездопад» на пиджак и мундир Брежнева. Нравственные последствия этой наградной мании были для страны весьма плачевными, ибо обесценивался действительно ударный труд. Почести шли как из рога изобилия. По заслугам ли?

— Как вы оцениваете первые годы после октябрьского Пленума?

— Первые три года Брежнев прислушивался к мнению членов Президиума, иногда даже советовался с ними. Пытался вникать в хозяйственные дела. Хотя он в них мало разбирался. Но затем он «освободился» от тех, кто его критиковал, окружил себя подхалимами типа Рашидова, Щербицкого и Кунаева, стал препятствовать проведению хозяйственной реформы.

Этой реформой А. Н. Косыгин старался оздоровить экономику, но брежневцы постепенно «связывали» ему руки. Сам был свидетелем, как между Брежневым и Косыгиным часто возникали споры. Но Косыгин был хорошим хозяйственником и, как правило, одерживал верх над Брежневым. Однако для Косыгина это не проходило бесследно. И не только для него. Хозяйственная реформа забуксовала. От нее остались только лозунги типа «Экономика должна быть экономной».

— Как относился Брежнев к международным делам?

— С удивительной легкостью. Я принимал участие в Дрезденском, Варшавском и в Чиерне-над-Тиссой совещаниях политических руководителей нашей страны и Чехословакии в 1968 году. Но это было дискуссионное участие. Мы разбирались, в чем там дело. Думаю, можно было решить все вопросы совершенно спокойно. Политическими методами. Если бы не упустили момент. А упустил его Брежнев. Он все с Дубчеком встречался, занимался, как сказал Гомулка, политикой поцелуев. А потом пришлось ввести войска стран Варшавского Договора.

— Как вы считаете, введение войск в Чехословакию было крайней и единственно возможной мерой в то время?

— Я считаю, что это было негативное решение и отрицательно сказалось на престиже нашей страны как социалистического государства. Даже наши друзья за границей были в недоумении. Уже не говоря о том, что и в нашей стране были противники. Я помню, выступал перед студентами Киевского университета, и это было как раз после ввода войск. И мне было очень много записок: зачем это сделали? Пришлось объяснять.

— Студенты были удовлетворены вашими объяснениями?

— Разве ж эта братия бывает когда-нибудь удовлетворена? Я старался разъяснить ситуацию. Сейчас я считаю, что был упущен момент решения проблемы политическими методами. А потом уже этот рецидив проявился во время «афганской проблемы». Ввели в Чехословакию, там ничего не случилось, давайте введем и в Афганистан. Эта акция была предпринята под влиянием догматика Суслова. Этим самым стране был нанесен политический и экономический урон. К тому времени Брежнев стал уже считать себя вождем. Верным марксистом-ленинцем. Выдающимся деятелем международного коммунистического движения. А страну забросил. И уже пошла расправа с кадрами, которые помогли ему прийти к власти. Ордена любил безумно. Об этой его слабости были осведомлены многие государственные деятели разных стран. Помнится, Подгорный говорит ему: «Леонид Ильич, нельзя же так. В народе уже анекдот ходит, что нужно Генсеку операцию делать по расширению груди. Награды вешать некуда…»

— Значит, Брежнев знал об анекдотах, над которыми рыдала вся страна?

— Знал, конечно. И говорил: «Если рассказывают обо мне, значит, любят меня…»

— А каковы у вас были отношения с Брежневым? Ваши семьи бывали друг у друга в гостях? Или это были чисто деловые отношения?

— Я никогда с ним не дружил. И очень много стычек было с ним по работе. Я всегда считал его выскочкой. Как-то во время заседания я написал записку, что возражаю против продажи за рубеж жмыха. Знаете, что это? Белковый корм для скота. Ценная вещь. А мы его продавали. Вот мне Брежнев и всыпал, что я, дескать, вмешиваюсь во внешнеторговые дела. И таких стычек было много.