Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

Самому себе…

Процитировать точноя сейчас не имею возможности, но приблизительно текст такой:

Дата:

«На днях был у меня Пантелеев. Я водил его в свою детскую библиотеку. Он ходил со мною мрачный, хмурый, и я чувствовал себя как оплеванный. И вдруг получаю 2 ящика чудесных игрушек. Какой прекрасный, благородный человек».

За слова не ручаюсь, но эмоциональный накал — таков. И все интонации такие.

Вы спрашиваете также, что именно случилось в 46 году. Полной библиографии плевков у меня еще нету, но пока могу сообщить следующее:

1) П. Юдин. «Пошлая и вредная стряпня К. Чуковского» — 1 марта 44 г., «Правда». (О сказке «Одолеем Бармалея».)

2) Е. Ватова. «Пошлятина под флагом детской литературы» — «Культура и жизнь», 10 декабря 46 г. (О «Собачьем царстве».)

3) Э. Яновская. «О некоторых сказках Корнея Чуковского» — «Советская Педагогика», 1947, № 5 [459].

Про нашу квартиру на Кирочной.

Официальный адрес: Кирочная 7, кв. 6. Дом выходит на Кирочную и в два переулка: Церковный и Манежный. Ворота во двор, куда Вы, вероятно, и входили, — в Церковном. Парадное (почти всегда закрытое) — в Манежном.

Церковный пер. одно время был переименован в ул. Радищева — теперь не знаю как. (К. И. острил, что когда-нибудь этот переулок будет именоваться Пятичуковским… [460]). Балкон висит на углу Церковного и Манежного — в метрах 10 от дивной ограды дивного собора, построенного Стасовым.

В квартире родителей я жила вместе с ними все время; и когда вышла замуж, и когда родила Люшу. У нас с Цезарем было сначала 3 комнаты, потом 2, совершенно отдельные. В марте или апреле 35 г. я взяла Люшу и ушла от Цезаря — «в никуда»; сначала жила у Александры Иосифовны — мы втроем в ее комнате; потом, по совершенно особому случаю, в 35 г. обрела отдельную двухкомнатную квартиру на Литейном, против Фурштадтской, где и жила с Люшей и няней Идой. Оттуда — этак месяцев через 8? — не помню! переехала к Пяти Углам, обменяв свою двухкомнатную квартиру с прибавкой дивной Митиной комнаты (он жил на ул. Скороходова, рядом с Вами) на отдельную трехкомнатную. (Цезарю же К. И. выхлопотал постепенно комнату на Бассейной).

_____________________

Смерть Кассиля… Он умер мгновенно, от разрыва аорты, как мой брат. Года два назад у него был легкий парез, от которого он вполне оправился. Люшенька была у него по делам К. И. почти накануне — он был деятелен, бодр, расположен. (Теперь вседела остановились: камень для памятника, издания к 90-летию, мемуарные доски, хлопоты о музее и пр. и т. п., и т. д.)

Я знала Льва Абрамовича довольно хорошо — мы года 3 вместе работали в Бюро Секции. Кроме того, он наш сосед — рядом Катаев, следующая дача Кассиль. Он бывал у К. И. и очень его любил. К. И. дружил с его детьми, с его женой, дочкой Собинова, которую знал трехлетней и хорошо относился к Л. А. — тот ему помогал на Костре и пр.

Я его представляю себе ясно, хотя последние 10 лет почти не общалась с ним. От природы он человек добрый, даже деятельно-добрый и талантливый — главным образом талантом журналиста. При этом трусоват и не высокого вкуса. Однажды в Союзе Игн. Игн. [461]делал доклад о повестях и сильно обругал «Васька Трубачева» [462]. Я — в прениях — тоже. Кое-кто защищал. Лев Абрамович был председателем и поддерживал Игн. Игн. и меня. Потом взяла слово m-me Дубровина и объявила точку зрения Игн. Игн. и мою — вылазкой, идеологической диверсией и пр., а «Трубачка» — золотым фондом.

Ночью Лев Абрамович написал покаянное письмо Дубровиной, и утром оно уже было у нее в руках.

…Когда нас вместе выбрали в Бюро Секции, я пришла к нему по-соседски на даче и спросила: зачем он поддерживает таких бездарных и нечистых людей, как Алексин [463]и Яковлев?

«Вы ошибаетесь, Л. К., они оба талантливы», — ответил мне Лев Абрамович.

А все дело было в том, что оба они — холуи при Сереже [464], который тогда уже сильно шел в гору.

(Яковлев вскоре был уличен в плагиате.)

Потом он также тащил в Союз — уж не знаю по какому расчету, но по расчету — Тверского, Макса Поляновского.

Но повторяю, по природе он был человек хороший и хотел добра, а не зла. Помню множество его добрых хлопот.Зло же он делал всегда не по собственной охоте, а по наущению, из страха… И когда он позвонил ко мне и спросил, имею ли я что-нибудь против него, как председателя Комиссии по наследию К. И., я от всей души ответила правду: «я хотела, чтобы председателем был не детский писатель, но если Союз непременно хочет детского —то Вам я рада».

Люша с ним сработалась мгновенно.

И вот теперь…

_____________________

Вообще Переделкино место немыслимое. Но я рада, что я здесь. Без меня дом К. И. скорее превратился бы в нечто не его,без егопечати; даже Люша не чувствует так, как я.