Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

— Не могу простить себе, что, возглавляя Союз, я не удостоился узнать, что она голодает. Мой помощник Тихонов не доложил мне…

Это его буквальные слова.

А статью Макогоненко я читал с большим интересом и хотел писать Вам, но Вы меня опередили.

Вообще же я новогочитаю мало. Перечитываю. Вот наткнулся в письме М. И. Цветаевой к А. Тесковой на упоминание, что она с упоением читает (открыла для себя) «Кристин, дочь Лавранса» Сигрид Унсет. Я порадовался, потому что сам лет 30 назад читал этот роман с наслаждением. Достал его и перечитываю. То есть читаю как будто заново и с тем же наслаждением.

Книгу от Самойлова я получил, но до сих пор ему не ответил. Там одно стихотворение («Моцарт») посвящено Маше. Я Маше об этом сказал, но книги ей не показывал. Она не тщеславна, но ее радовали эти стихи и посвящение. И вдруг — открываю книгу — посвящение вписано от руки: шариковой ручкой. На титуле Д. С. пишет, что в московском издании напечатано: М. П. Почему же не прислал московское?

Касайся это меня лично, я бы, наверно, даже не поморщился. Но самая маленькая царапина на Машиной руке — меня ранит.

_____________________

Маша стала читать, радуюсь этому. Читала стихи (Баратынского, японские хокку), перечитала «Анну Каренину», читала Бекетову о Блоке, Шиллера, сейчас читает Диккенса…

_____________________

Леонид Петрович последнее время звонит не часто — занят. Меня это огорчает. Я его очень полюбил.

Посылаю вырезку из газеты — о вечере Ахматовой [798].

584. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

28 апреля 86, Москва.

Дорогой Алексей Иванович.

Не сердитесь — писать не было времени.

А если бы Вы знали, как я горжусь Вами— и вообще, всегда, а сейчас — в особенности — ну хотя бы за Ваше отсутствие на поминальных мартовских торжествах.

Более, чем самые торжества, угнетает меня, скажу правду, то обстоятельство, что среди друзей — ближайших! — идет спор: хорошо ли или плохо, полезно или неполезно, нравственно ли или безнравственно. Люди одного возраста, одной культуры, одного жизненного опыта подвергают обсуждению нравственные истины — азбучные! — и — думают разно.Ах, я не борец за единомыслие, но иногда словно в пропасть обрываешься — от удивления [799]. Как? Вы — Вы! — говорю я кому-нибудь — Вы не понимаете, что… и т. д.

_____________________

1 апреля в этом году было тяжело и мне и Люше физически,но, разумеется, на душе легче, чем в прошлом. Тогда Люша была в больнице… какой же праздник? А сейчас — непосильно, да, непосильно — а радостей было много, как и хороших людей и хороших стихов.

_____________________

Читаю сейчас статью Л. Я. Гинзбург в «Неве» — «О старости и инфантилизме» [800]. Интересно. Кроме того, читаю увлекательнейшую книгу «Ленинградские писатели-фронтовики» [801]. Видели ли Вы ее? Столько знакомых: Мирошниченко, Хмельницкий, Данько, Вольпе, Макогоненко, Валов.

О, Господи… А принцип отбора неясен.

_____________________

Что думаете о книжке Самойлова («Голоса за холмами»)? Я собиралась его навестить в больнице (первый диагноз: инфаркт; затем — нет, не инфаркт, а тяжелый спазм) — но врачи не советовали навещать… Случился этот инфаркт или спазм, когда Д. С. приехал в Москву на «сороковины» по Слуцкому и там очень сильно напился. Между прочим, разные люди, разных литературных «позиций», «школ», пристрастий, поколений и т. д. всячески корят меня: они знают чуть не все стихи Слуцкого наизусть, он — могучий новатор, а мне… мне он как поэт совсем не нужен. А Вам?

_____________________

Видели ли Вы в апрельском «Огоньке» — Гумилева? [802]

585. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

12 мая 1986. Москва.

Дорогой Алексей Иванович.

Спасибо за вырезку из «Ленинградской правды» [803]. Скупо как-то они осветили крупное событие культурной жизни Ленинграда. Так, например, не всех выступавших перечислили.

Теперь о Самойлове. Когда я получила от него в дар «Голоса за холмами» (с большим опозданием, потому что он послал экземпляры в Москву для передачи и отсылки друзьям — не непосредственно, а с оказией к сыну, а у того они валялись чуть не месяц) — да, так вот, когда я получила книгу, я прежде всего схватилась за «Моцарта» и ахнула, увидав, что посвящения — нет. Не только ахнула, но послала письмо ему в Пярну, объясняя, какую больон причинил Машеньке (по небрежности — читает корректуры не он), что если бы дело было в посвящении не ей,то все пустяки и вздор, а вот с нею в такие игры играть — нельзя. Ответа я не получила, а от общих друзей случайно узнала: Д. С. в Москве, в больнице, у него либо множественный микроинфаркт, либо тяжкий спазм. Я хотела навестить его — врач советует «повремените». Конечно, если даже я и пришла бы к нему в больницу — о проделке с Машенькой я все равно говорить теперь не стала бы… Пока не выздоровеет. А насчет «московской книги» Д. С. я просто ничего не знаю…

_____________________