Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

Я работаю — над «Записками» дальше. Однако мои денежные запасы идут к концу, и надо подумать, как подвести материальную базу под дальнейший бесплатный труд. Переиздать бы что-нибудь! «Былое и Думы»? Сборник статей? Вот перееду в город и начну пытаться.

Но надежд больших не имею.

Мне даже «5 писем Маршака» нигде не удается напечатать. Когда я предложила эту работу журналу «Детская Литература» — мне ответили не читая:«У нас все номера заполнены на 5 номеров вперед».

Лежит эта работа в сборнике «Памяти Маршака», но он ни с места уже 3 года, да и Карпова с Лесючевским меня ни за что не пустят.

_____________________

Все это вздор, а пока я спокойно работаю на крыльце своего домика, в глубокой и сырой тени, под высоченными соснами. Сердце неважно, зрение плохо, остальное в порядке.

_____________________

В Доме Творчества Ивичи. Иногда, в теплые вечера, мы сидим втроем на лавочке и смотрим на Луну. Не воем, а молча смотрим, хотя иногда состояние такое, что впору бы завыть.

300. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

Ленинград, 5.X.69 г.

Дорогая Лидочка!

Давно Вам не писал, простите.

Главное, что не работается, не творится.Даже письма не пишутся.

Лидочка, что Вы там написали Е. О. Путиловой о ее книжке? [422]Книгу я при всем желании похвалить не мог, написана она халтурно (о возможностях автора я не говорю), с массой ошибок. Столь же халтурно Путилова сделала комментарии к собранию сочинений. Я об этом ей сказал. А теперь она мне звонит и говорит, что получила «восторженные письма» от Вас, от В. В. Смирновой, еще от кого-то. Неужели Вам и в самом деле понравилась книжка?

301. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

6/XI 69.

Дорогой Алексей Иванович, пишу просто так, чтобы еще раз сказать Вам, как я Вам благодарна, как отраден был для меня Ваш приезд, и Ваш голос у гроба, и Ваша рука на кладбище [423].

Я надеюсь, Вы не заболели.

Я тоже пока на ногах.

Но вообще-то — «ни в сказке сказать, ни пером описать»… Я и не пытаюсь.

302. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

Ленинград. 8 ноября 1969 г.

Дорогая Лидочка!

В эти дни я много раз слышал: ушла в прошлое целая эпоха, оборвался целый период истории русской литературы… Для меня это тоже так, и больше чем ТАК. Все мы давно знали, что конец приближается, что он может наступить в любой день и час, и я знал это. И все-таки я не думал, что так больно мне будет, что так много огней погаснет и так много пустоты образуется вокруг.

Лидочка, если найдете минуту, — напишите мне. Что решила Люша со своей работой? И как вы все решили поступить с дачей? Вопрос, казалось бы, второстепенный, а почему-то (не «почему-то», конечно) меня он тоже — если не волнует, то задевает.

Есть немало дач и домов, которые не только «орудия жилья», по выражению Гете. Ясная Поляна, Михайловское, Ялта и Мелихово.

Не все дачи и не все дома. Вы знаете мое отношение к Самуилу Яковлевичу. Но вот судьба болшевской дачи Маршаков меня не волновала и не волнует.

Вчера я прочел в «Литроссии» о выходе 6-го тома, «завершающего собрание сочинений выдающегося советского писателя К. Чуковского». Меня это удивило. К. И. писал мне — и не один раз, — что в собрании будет 7 томов! [424]

303. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

5/XII 69, Москва.

Дорогой Алексей Иванович.

Я живу в работе и болезни; это бы ничего — но, кроме того, в сутолоке, что гораздо хуже.

Описывать сутолоку — трудно и не к чему. Телефон как с цепи сорвался. Люша в отпуске, не ходит на службу, чтобы заниматься делами К. И.; а я ведь была избалована целодневной тишиной, одиночеством; теперь, к минуте моего вставания, дом уже полон народу и работы.(Считывают; переснимают; пишут библиографические карточки; кругом растут папки и ящички; скоро в столовой появятся полки и пр.) Люша — чудесный организатор, работает целодневно, все делает умно и самоотверженно, однако у меня бывает такое чувство, что я живу не дома — т. е. в привычной и любимой пустыне, — а в учреждении или на каком-то благоустроенном вокзале, где я всем несколько мешаю и где я никак не могу научиться писать, обедать и выходить на прогулку по-прежнему.

Иногда езжу в Переделкино, бываю на могиле. Там поставили крест. Весною поставят две плиты.

Перечитываю письма К. И., начав с конца.

Пытаюсь продолжать работу над ахматовскими записками. Но войти в прежний ритм не удается.

Хотела бы написать воспоминания о молодом К. И. — каким я его помню, когда была девочкой.

А времени нет — сосредоточенного, принадлежащего мне. Цельного.