Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

Постараюсь припомнить и положительное. Хотя почему-то в очень редких случаях работа с редактором (даже с хорошим) оставляет в памяти следы светлые. Наоборот, вспоминаются всякие казусы, помехи, обиды, поправки, которые не пошли на пользу дела. Объясняется это не только неблагодарностью авторской, но и тем, вероятно, что ведь и хороший редактор выражает не только свое мнение, а зависит от начальства, от цензора, от критики. Пожалуй, только работа над «Республикой Шкид» и над «Часами» (с Вами) не оставила в моей памяти никаких уколов.

Заведу тетрадку и буду записывать в нее все, что вспомнится, — и хорошее, и плохое, и анекдотическое.

PS. Когда я Вам писал последний раз, статьи Щеглова я еще не прочел. Конечно, статья прекрасная. В ней есть одно качество — надеюсь, не придуманное мною. Впечатление, что автор знал, чувствовал, что скоро уйдет от нас, что он уже одной ногой там, где нет ни союза писателей, ни «Литературной газеты», ни врагов, ни друзей, ни обиженных самолюбий… Статья написана без малейшей оглядки — так, словно писал ее человек, живущий в 2000-м году. Необыкновенное чувство историчности, объективности, чудесное сочетание страстности и беспристрастия.

А к Вам у меня тоже есть претензия. Почему Вы, похвалив хорошие по тенденции, но вычурные, придуманные рассказы Нагибина, оставили без внимания по-настоящему хороший рассказ Николая Жданова?[143] Меня этот рассказ порадовал еще и как свидетельство того, что может послать даже не очень громкий талант, когда он себя раскрепощает. Между прочим, рассказ «Маринка», который Вы так часто поминаете добрым словом, был написан мною при обстоятельствах, когда я всерьез считал, что наступило время «когда все можно».

74. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

13/II 57.

Дорогой Алексей Иванович! Спасибо, спасибо Вам за цитату, за раскопки, за сведения о Белыхе. Боюсь, что отняла у Вас слишком много времени. Спасибо за обещанные воспоминания об удачах и промахах редакторов. Вы правы — редко о редактировании вспоминаешь с радостью. Я думаю, это оттого, что самый вдумчивый и толковый редактор все-таки трогает руками внутренности — и прав он или нет — это больно. Чем выше, крупнее, искреннее писатель, тем каждое прикосновение ему больнее. Даже необходимое… И я думаю, что главная задача редактора — угадывательная, разведывательная и организационная. Житков у себя в Дневнике рассказывает не только о первой встрече своей с С. Я., но и об одной из последующих. Маршак сказал ему:

— Вот вы инженер, так увлекательно говорите о технике — попробуйте написать не беллетристическую книгу, а техническую для ребят.

— Не выйдет у меня! — сказал Житков.

— Выйдет, выйдет непременно, я уверен.

Передаю реплики по памяти, за точность слов не ручаюсь, а за смысл ручаюсь… Вот эта «угадка» — это «выйдет, выйдет» — вот это и есть дело редактора. Главное. А остальное все от лукавого (этого я в книге не напишу!). Редактор еще может быть полезен автору, отвечая по совести на его вопросы: удалось, не удалось? горячо? холодно?

Ну, все это — сложная история…

Цитата из Макаренко забавная. Дорогой Антон Семенович смотрит на всякую книгу как на трактат — или поэму — о педагогике. Вообще в некоторых своих высказываниях он удивительно антиартистичен. «Республика» же не рассказ об удачном или неудачном педагогическом методе, а книга о трудном времени, о трудных — и иногда прекрасных — человеческих судьбах.

Теперь о Жданове. Вы правы — рассказ сильный, гораздо сильнее нагибинских и в хорошей русской классической традиции. Я не упомянула о нем в первом своем письме только потому, что тогда еще не прочла его (кинулась на статьи и стихи). Прочитала третьего дня. (Читать мне мешает корректура 35-листной книги Н. Ивантер[144]. Верстка — и т. к. гранок не было, то работа мучительнейшая.) До сих пор не прочла Каверина, Погодина (не тянет!), Дороша, Босняцкого[145] (нету времени).

В «Московской Правде» появилась статья Т. Трифоновой о «Лит. Москве»[146]. Глупая и бездарная, хотя и не погромная статья. Меня хвалит, Яшина и Жданова побранивает, о Кроне пишет: сумбур. Нашла сумбур! Ясно, прямо, как стрела.

Щеглова хвалит. (Теперь он умер и безопасен; а когда жив был, дамы-критикессы не пускали его в Союз…) Вы удивительно точно написали о Щеглове. Именно так: сочетание страстности и беспристрастия… Я видела его один раз. Калека, карлик с прекрасной головой; лицо открытое и в то же время очень застенчивое, даже смущенное.

PS. А Вы читали в № 7 «Театра» за 1956 г. статью Аникста?[147] Тоже прелюбопытная статейка. Я только теперь прочитала.